– Кто это сказал?
– Но это правда, не так ли?
– Это неправда! – возразила Дани. – Кто бы это ни сказал, он лжец!
– Тогда что нам делать вот с этим? – Мисс Дженингс вынула из ящика стола плоский металлический футляр. – Это было найдено в твоем столе под фотографиями.
Дани подняла на нее глаза.
– Это все Виолетта! – сердито выпалила она. – Она знала, где я держу ключ.
– Кто такая Виолетта?
– Горничная моей матери. Она вечно все вынюхивает и шпионит за мной!
– Ты не ответила на мой вопрос, Дани, – резко прервала ее мисс Дженингс. – Если это не мистер Риччио, так кто же тогда?
– Почему вообще кто-то должен быть? – возразила Дани. – Только потому, что у меня нашли эти штучки?
– Ты кое о чем забываешь, Дани. Когда ты прибыла сюда, тебя обследовал врач. – Она взяла очередной лист бумаги. – Хочешь, чтобы я прочитала тебе ее заключение?
– Не стоит, – насупилась Дани. – Это могло случиться и от верховой езды.
– Тебе лучше знать. Это одна из самых старых отговорок. – Она наклонилась вперед. – Я всего лишь пытаюсь помочь тебе, Дани. Я не хочу, чтобы судья отсылал тебя, как Сильвию.
Дани молча смотрела на нее.
– Расскажи мне, что произошло? Он изнасиловал тебя? – Она серьезно смотрела на Дани. – В таком случае, расскажи мне все. Это поможет судье понять причины твоего поступка. И он учтет их, когда будет выносить решение.
Несколько мгновений Дани колебалась, глядя в глаза психолога.
– Да, – наконец призналась она тихим голосом. – Он изнасиловал меня.
Салли Дженингс, не отвечая, внимательно смотрела на нее.
– Ну? – спросила Дани. – Разве это не те слова, что вы хотели от меня услышать?
Психолог откинулась на спинку стула, не в силах скрыть раздражение на лице.
– Нет, Дани. Я хотела, чтобы ты мне рассказала правду. Но ты скрываешь ее. Ты врешь. – Она снова нажала кнопку, на этот раз остановив запись. – И если ты врешь мне, я не могу помочь тебе.
Дани опустила глаза.
– Я не хочу говорить об этом, мисс Дженингс. Я даже не хочу вспоминать ни о чем, что было раньше. Я просто хочу все это забыть.
– Так легко не получится, Дани. Единственный путь избавиться от того, что тебя мучает, это откровенно выложить все и прямо посмотреть в лицо действительности. И тогда ты поймешь, и почему ты так поступила, и что нужно делать, чтобы это никогда больше не случилось в твоей жизни.
Дани не ответила.
Психолог надавила кнопку вызова надзирательницы.
– Хорошо, Дани, – устало сказала она. – Можешь идти.
Дани встала.
– Завтра в это же время, мисс Дженингс?
– Не думаю, Дани. Мне кажется, что нам больше ничего не удастся выяснить. И в дальнейших беседах нет никакого смысла, не так ли?
– Я тоже так думаю, мисс Дженингс.
– Конечно, если ты захочешь еще поговорить со мной, я буду на месте.
– Да, мисс Дженингс.
В стеклянную дверь постучали. Психолог встала.
– Удачи тебе, Дани.
– Спасибо, мисс Дженингс. – Направившись к дверям, Дани остановилась и повернулась. – Мисс Дженингс?
– Да, Дани?
– О Сильвии, – сказала Дани. – А вы не думаете, что она никогда не попала бы в беду, если бы у всех ее знакомых ребят были свой собственные машины?
Мисс Дженингс с трудом подавила невольную улыбку. Многим подросткам с отклоняющимся поведением такой подход кажется наилучшим решением. Дать всем по собственной машине.
– Не думаю, – возразила она, придав лицу самое серьезное выражение. – Видишь ли, Сильвия вообще склонна к неправильному поведению. Если бы не машины, которых она заставляла ребят угонять, было бы что-то другое. В действительности же Сильвии необходимы были доказательства, что они достойны ее благосклонности. Она понимала, что если они совершат подобный поступок, то и ее поведение не будут воспринимать, как что-то плохое. Таким образом она пыталась оправдать сама себя.
– Понимаю, – Дани задумчиво посмотрела на психолога. – Прежде чем меня тут не будет, смогу ли я еще повидаться с вами?
– В любое время, Дани, – ответила мисс Дженингс. – Я всегда на месте.
10
Варварский берег, как его принято было называть, представлял собой лишь россыпь грязно-серых зданий, которые ныне используются под склады и маленькие мастерские. Разбросанные между ними тут и там, ютятся различные ночные клубы, которые ведут отчаянную борьбу за существование, торгуя грехом и потускневшим блеском прошлых дней. Лучшие из них расположены на одном уровне с уличными магазинами, и в них играет джаз. На какой-то дикой смеси чикагского и нью-орлеанского стилей.
Они привлекают «аффисионадос» и мальчиков из колледжей, мечтательно слушающих диковинные звуки, в которых, как они уверены, заключены новые формы искусства. Худшие же кабаки имитируют обвитые плющем берлоги на Норс-Бич или напоминают второразрядные забегаловки.
«Денежное Дерево» относилось к этой последней категории. Остановившись перед ним, я посмотрел на часы. Было уже около полуночи. По обе стороны от входа красовались длинные узкие фотографии. На обоих было изображено одно и то же. Грузная, оплывшая пожилая женщина в тугом вечернем платье с блестками, как минимум, на четыре размера меньше того, что было бы нужно ее затянутой в корсет фигуре, и с полным ртом золотых коронок. Над фотографиями сияли огромные буквы: «ВНУТРИ ВАС ЖДЕТ МОД МАККЕНЗИ!»
Если бы я был на бирже увеселительных заведений, такая фотография могла бы привлечь меня в последнюю очередь. Но я был в совсем другом месте. Здесь работала Анна Страделла, и я договорился с ней встретится по окончании последнего представления. Она была фотографом в этом клубе.
– Заходи, приятель, – пригласил меня швейцар. – Представление начинается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107