Нора, сидевшая на диване рядом с ним, выглядела пай-девочкой.
Подошел и сел рядом Сэм Корвин.
– Он знает, о чем говорить, – сказал он, кивая на Скааси. – Он великолепный знаток своего дела.
Я посмотрел на Сэма. Он был худым и, можно сказать, даже хрупким человеком, чья внешность могла бы ввести вас в заблуждение, если не твердая линия рта и решительные очертания подбородка.
– Он меня убедил, – кивнул я, пытаясь понять, насколько глубок интерес Сэма к Норе.
Он словно бы догадался, о чем я думаю.
– Я знаю Нору еще с того времени, когда она ходила в школу. Я всегда верил в нее, и был очень рад, когда она и ее мать попросили меня заняться ее делами.
Его темные глаза внимательно изучали меня.
– Я должен поблагодарить вас.
– Ну?
– За то, что вы приехали на прием. – Нора была очень взволнована после разговора с вами и буквально поставила всех на уши из-за того, что не может дозвониться до вас и извиниться. В таких ситуациях она бывает очень эмоциональна, почти как ребенок.
Прием близился к концу, и Корвин ушел сказать газетчикам несколько слов на прощание. Возможно, бурбон обострил мое восприятие, но мне казалось, что я услышал больше того, что он хотел мне сказать.
Подошли Нора со Скааси, и я поймал себя на том, что мне не нравится, с какой фамильярностью он держит руку на ее плече.
– Не присоединитесь ли к нам за обедом?
Глядя на Нору, я заколебался, но затем принял решение.
– Нет, спасибо. Вам надо обговорить ваши дела, и я не хотел бы мешать вам.
– Вы и не будете мешать, – быстро отреагировала Нора. Я увидел разочарование в ее глазах.
В эту секунду я чуть было не изменил свое намерение, но все же решил стоять на своем. Я улыбнулся, принося свои извинения.
– Я дал себе слово, что выловлю самого большого марлина. Так что сегодня вечером мне надо вывести катер и двинуться к течению Коронадо. К моменту восхода солнца я должен быть готов к встрече с ним.
– Когда вы собираетесь завтра вернуться? – спросила она.
– Поздно.
– Тогда значит, мы не увидимся. Завтра утром мне надо возвращаться в Сан-Франциско.
– Очень жаль.
Сэм отозвал Скааси в сторону, оставив нас наедине.
– Ты позвонишь мне? – спросила она.
– Конечно.
– Нет, ты не будешь звонить. Я знаю, ты этого не сделаешь. Будет, как в прошлый раз. Ты уедешь, и я ничего не услышу о тебе. И ничего не буду знать, кроме того, что удастся прочитать в газетах.
– Не будь дурочкой. Я же сказал, что позвоню тебе.
– Когда?
– Как только окажусь в Сан-Франциско.
– То есть, может быть, и никогда, – грустно сказала она.
Я взял ее за руку. Она была теплой, мягкой и беспомощной.
– Я позвоню тебе. Обещаю.
Она как-то странно посмотрела на меня.
– А что, если с тобой что-нибудь случится? Как я узнаю?
– Ничего со мной не случится. Теперь я в этом убежден. Ты же знаешь старую пословицу: «Кому суждено быть повешенным…»?
Ушли последние из репортеров. Пришло время прощаться. Я пожимал руки всем окружающим.
– Я провожу тебя до дверей, – сказала Нора.
Мы вышли в патио. Стояла непроглядная тьма, которую рассеивали лишь тысячи крохотных звездочек, повисших в ночном небе. Я закрыл за нами створки дверей.
– А я думал, тебе не нравятся прощания.
Я знал, что могу поцеловать ее, но решил этого не делать. Будь у меня такая возможность, я бы не ушел. Думаю, и она это понимала.
– Это на прощание, – шепнула она, легко коснувшись меня рукой. Когда за ней закрылась дверь, я пошел к машине.
Скааси отправился к себе принять ванну, так что Сэм был один, когда вернулась Нора. Он вопросительно взглянул на нее.
– Налей мне, – попросила она.
Молча встав из кресла, он протянул ей виски с содовой. Она выпила напиток одним глотком.
– Я выйду за него замуж, – почти вызывающе сказала она.
Корвин по-прежнему молчал.
– Ну, ты так ничего и не скажешь? Ведь это то, чего вы с матерью хотели, верно?
Он удивился.
– Откуда ты это взяла?
– Не такая я дура. – Нора снова налила себе виски. – Я поняла это сразу же, как только ты велел мне перезвонить ему. И когда он сообщил мне, что мой номер ему дала мать. Тут я уж не сомневалась.
Теперь, выпалив все это, она уже не была уверена, что ему нравится все это слушать.
– Женитьба – дело серьезное. Покончив с виски, она поставила стакан.
– Знаю.
– Он вроде бы хороший парень.
– Что в твоих устах означает отсутствие у меня таких качеств!
– Я этого не говорил.
– Знаю, что не говорил. Но ты так думаешь, верно? И потому, что я такая, как есть, я не смогу стать для него хорошей женой?
Он промолчал.
– Почему не смогу? – потребовала она у него ответа. – Возраст у меня подходящий. Общаться со мной несложно. Денег у меня хватит на нас обоих, и после войны я сделаю так, что он сможет заниматься тем, чем ему захочется. Разве плохо?
– Ты говоришь мне или спрашиваешь?
– Говорю! – гневно выпалила она.
Он вытащил свою неизменную трубку.
– В таком случае у меня тебе только один вопрос. Ты его любишь? Она уставилась на него. Вот уж это она меньше всего ожидала от него услышать.
– Конечно.
– Тогда все в порядке. – Он улыбнулся. – Когда вы намечаете свадьбу?
Она увидела его улыбку, и гневный напор покинул ее. Она улыбнулась в ответ.
– Как только я заставлю его сделать мне предложение.
6
Вернувшись на судно, я сбросил мундир и влез в старые джинсы. Бак был полон – я позаботился об этом еще днем, когда собирался отправиться за марлинами, – но мне не нравилось, как работают свечи, и я принялся чистить их. Затем взялся за карбюратор, потом за клапаны и когда спохватился, было уже почти десять вечера. Внезапно я почувствовал, что проголодался.
Проверив запасы, убедился, что ничего меня не привлекает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107