Имеются и отели в этой части Парк-авеню. Они не очень похожи на своих собратьев, расположенных ниже по той же улице, но выполняют то же назначение. Это места, где можно поспать и поесть и где усталый путник может получить приют. Главным различием между отелями, помимо меблировки и оборудования, является форма оплаты за услуги. В фешенебельных отелях принимается оплата по кредитным карточкам, в отелях испанского Гарлема — только наличными.Чезаре отошел от окна, когда по рельсам мимо отеля “Дель-Рио” прогрохотал поезд. Посмотрел на Люк, сидящую в кресле и просматривающую утренние газеты. Закурил.— Неужели ты не можешь заняться чем-нибудь еще, вместо того чтобы читать целый день эти проклятые газеты? — спросил он.Люк взглянула на него. Всю неделю он находится на грани нервного срыва, очень раздражителен. Прошло уже более двух недель, с тех пор как уехала Илеана, а они сидят взаперти в этом номере, почти не покидая его.Вначале это казалось забавным. Они смеялись над всеми маленькими неудобствами: текущим водопроводным краном, скрипящей кроватью, провалившимися сиденьями кресел. Постепенно убожество обстановки стало раздражать их и перестало казаться смешным.Люк первая поняла, что происходит. Женщины приноравливаются к тем или иным ситуациям гораздо быстрее мужчин. У них больше терпения. Они лучше приспособлены к ожиданию — и духовно и физически.Обычно приход месячных предварялся у нее тянущей болью внизу живота. Но пока ничего не было, никакого намека на боль. Где-то шевельнулась мысль, уж не забеременела ли она, — задержка уже больше недели, а раньше у нее никогда не было задержек.— Почему бы тебе не прилечь и не отдохнуть, — сказала она спокойно.Чезаре обернулся и свирепо взглянул на нее.— Отдохнуть? Я только это и делаю в этой вонючей дыре! Ем жирную пищу и сплю в грязной постели! Я сыт этим по горло!— Но жить так лучше, чем быть мертвым, — возразила Люк.— Иногда я сомневаюсь в этом, — сказал Чезаре, подходя к окну и выглядывая на улицу.Она снова уткнулась в газеты, но его голос отвлек ее от чтения:— Я привык видеть людей, похожих на этих прохожих, у себя в деревне, в Италии, когда был маленьким мальчиком. Посмотри на них. Они улыбаются, кричат, роясь в земле в поисках пищи.Люк встала с кресла и присоединилась к нему.— Мне они кажутся вполне счастливыми, — заметила она, глядя вниз. В голосе Чезаре слышалось изумление.— Этого я никогда не мог понять. Что делает их такими счастливыми? Что у них есть такое, чего не имеем мы? Неужели они не понимают, что мир создан для немногих — для тех, кто может взять? Они должны бы знать об этом. И все же они довольны, улыбаются, смеются и рожают детей. Чем же таким они обладают, чего нет у нас?Люк вспомнила, как, будучи маленькой девочкой, испытывала волнение и радость, когда ездила в город за покупками. Бедный Чезаре! В мире столько вещей, которых у него никогда не было!— Может быть, это надежда? — высказала она предположение.Чезаре посмотрел на нее сверху вниз.— Надежда? — рассмеялся он. — Это слово придумали мечтатели.— Может быть, у них есть вера, — пыталась она убедить его.— А это слово выдумали священники, — продолжал он смеяться.Она не отрывала своей ладони от его обнаженной руки. Пусть с этим прикосновением в него перейдет ее знание жизни, то мироощущение, которое ей присуще.— Может быть, у них есть любовь? — нежно сказала Люк.Он пристально посмотрел на нее, потом отвернулся и отнял свою руку.— А это слово — самый большой обман из всех. Его придумали женщины, чтобы скрыть свои физиологические потребности.Люк вернулась в кресло и взяла газету. Но буквы расплывались у нее перед глазами. Внутри возникла странно знакомая боль.— Ну, тогда я не знаю.Он отошел от окна и вновь пристально взглянул на нее. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в том, что на его губах появилась жестокая усмешка. В последние дни она видела ее довольно часто — каждый раз, когда он отворачивался от нее в тот момент, когда был больше всего ей нужен...— Это верно — ты не знаешь. Правда такова, что ее не знает никто. Возможно, я единственный, кто признает это. У большинства людей лишь одно желание — существовать. И неважно как, лишь бы существовать. День за днем, год за годом, неизвестно зачем.Люк собиралась ответить ему, но в этот момент раздался стук в дверь. Она бросила взгляд на Чезаре. В его руке был стилет.— Кто там? — спросила Люк.За дверью прозвучал голос портье:— Ваши послеобеденные газеты, мэм.— Положите их возле двери. Я возьму их через минуту — Слушаюсь, мэм.Они подождали, пока не услышали” как портье спускается по лестнице. Люк встала, открыла дверь и взяла газеты. Сев в кресло, развернула одну из них.Чезаре грубо вырвал газету из ее рук и вместе со всей пачкой бросил на пол.— Когда ты прекратишь читать эти проклятые газеты?Он вернулся к окну, а она терпеливо нагнулась и подняла прессу. На развороте одной из газет она увидела фотографию.— Чезаре! Чезаре! — закричала она, протягивая ему газету. — Смотри! Она уже вернулась.С фотополосы “Джорнэл Америкой” на них смотрела Илеана. Она с улыбкой приветственно махала рукой с трапа самолета. Подпись под фотографией гласила: "Баронесса возвратилась в Нью-Йорк после отдыха за границей”. Люди, собравшиеся в кабинете Бейкера, непроизвольно напряглись, услышав по селектору, стоявшему на столе, голос Илеаны.— Слушаю, — сказала она.— Это Чезаре, — прозвучал его напряженный и поспешный голос. — Тебе передали послание?Один из детективов поднял трубку и что-то прошептал в нее.— Чезаре, где ты? С тобой все в порядке? — слышался голос Илеаны по селектору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57