— Раньше все было так же, но мы закрывали на это глаза, так чего дергаться сейчас? — Она покачала головой. — Тогда ты сказал мне, что главное — это счет в банке. Что ж, теперь он у меня есть. Мы с мужем собираемся жить на юге Франции. Будем соседствовать с Джозефиной Бейкер. Она нас туда и пригласила.
— Слушай, мне чертовски жаль. Следовало давно настоять на этом.
— Я тринадцать лет прожила в свое удовольствие, да еще заработала с твоей помощью кучу денег. Я тебе очень благодарна.
— Это я благодарен тебе. Вокруг твоей программы строился весь развлекательный блок. Мне действительно жаль, что…
— Джек… мы еще не такие большие, чтобы наш голос услышали, даже если мы и решимся выступить. Мы праздновали труса, зато заработали много денег. Возможно, когда-нибудь нам придется за это ответить. Но сейчас я намерена взять свои денежки и пожить на них в свое удовольствие.
5
Годы войны не остудили заразительного энтузиазма Херба Моррилла. Ему так и не удалось убедить Джека, что Джек Бенни смешон, зато во многих других случаях боссу пришлось капитулировать под напором Херба.
— Клянусь вам, вещь стоящая, — говорил он где-то в конце января Джеку, Микки Салливану и Эмилю Дуренбергеру, который демобилизовался из армии и поступил на работу в «Лир бродкастинг». С легкой руки Джека все называли Дуренбергера Кэпом, памятуя его воинское звание. Все они сидели в кабинете Джека. — Я говорю не о технической осуществимости, а о коммерческом успехе
— А куда я должен поехать, чтобы увидеть все собственными глазами? — спросил Джек.
— Всего лишь в Кембридж. Одну установку привезли в гарвардскую лабораторию. Работу этой установки продемонстрирует нам профессор Лоувенстайн.
В тот же день, ближе к вечеру, Херб, Джек и Кэп сидели в темной лаборатории и с любопытством смотрели на стеклянную колбу, по дну которой двигались какие-то изображения. Самое забавное состояло в том, что на дне колбы они видели себя. Объектив камеры, посредством которой велась съемка, смотрел на них.
Джек не мог оторвать глаз от экрана. Размахивал руками, корчил гримасы и наблюдал, как размахивает руками и корчит гримасы его изображение на широком торце колбы, которую профессор называл катодной лучевой трубкой. В камере, говорил он, находится ортикон, преобразующий свет в электрические импульсы. Катодная трубка, наоборот, преобразовывала электрические импульсы в свет.
Доктор Фридрих Лоувенстайн, молодой, высокий, светловолосый, влюбленный в свою науку, говорил с сильным немецким акцентом.
— Дело в том, мистер Сир…
— Лир.
— О! Да. Извините. Дело в том, что видеосигнал можно передавать на радиочастоте — точно так же, как передается аудиосигнал.
Джек улыбнулся.
— Через пятьдесят лет.
— Нет, сэр, — замотал головой доктор Лоувенстайн. — Такие эксперименты уже проводились. На Всемирной выставке в тысяча девятьсот тридцать девятом году «картинку» аттракционов передавали на Манхаттан. Несколькими годами раньше аналогичный показ проводили и в Англии. Если бы не война, по всему миру уже работали бы трансляционные станции, передающие не только звук, но и изображение. Однако во время войны все наши усилия сосредоточились в более узкой сфере, на сонарах и радарах. Теперь все хотят вернуться к тому, до чего раньше не доходили руки.
— И как это называется? — спросил Джек.
— Пока устоявшегося названия нет. Поскольку передача звука называется «радио», возможно, передача изображения получит название «видео».
Джек указал на катодную трубку, обрамленную лампами и змеящимися проводами.
— Допустим, семья захочет купить такую штуковину, как покупают радиоприемник. Сколько она будет стоить?
— Это только догадка, мистер Лир, — ответил доктор Лоувенстайн, — но некоторые из нас полагают, что стоимость такого устройства не будет превышать тысячу долларов.
— То есть дороже автомобиля, — подсказал Кэп Дуренбергер.
— Возможно, и пользы от него будет больше, — заметил Джек. — Семья сможет сидеть перед ним и видеть все, что происходит в мире. Мы станем участниками событий. Подумайте об обращениях Рузвельта к нации. Мы не только услышим его голос, но увидим его лицо.
— Это вполне возможно, — покивал Лоувенстайн.
Кэп покачал головой.
— До этого еще очень далеко.
— Однако мы можем остаться не у дел, если упустим момент и проморгаем приход видео. — Джек повернулся к Лоувенстайну:
— Профессор, у меня к вам предложение. Не согласились бы вы занять должность советника, чтобы информировать нас о развитии этой отрасли техники, а также о компаниях, которые проявляют к ней интерес.
— Я должен об этом подумать, — ответил доктор Лоувенстайн.
Неделей позже доктор Лоувенстайн позвонил Джеку и сказал, что готов стать консультантом «Лир бродкастинг».
— Вам трудно отказать, мистер Лир, — услышал от него Джек.
Джек переговорил о докторе Лоувенстайне с Соломоном Вейсманом. Вейсман, который уговорил Джека присоединиться к Бнай Брит, знал, что доктор Лоувенстайн — еврей, семья которого бежала из Германии в 1934 году, когда будущему доктору едва исполнилось двадцать лет. Вейсман рассказал профессору о том, что Джек прилагал все силы, чтобы раскрыть американцам сущность нацизма и ускорить вступление Америки в войну.
— Я еще не готов вкладывать крупные средства в это видео, — сразу предупредил профессора Джек. — Но я хочу, чтобы вы держали меня в курсе событий.
6
Среда, 14 февраля 1945 года
— Вот что Кимберли со мной делает, — говорил Джек Конни, одновременно ущипнув складки жира у себя на животе большими и указательными пальцами обеих рук. — Она больше не курит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124