Поэтому Джанно ушел в церковь к девяти часам, а по его возвращении туда отправились родители. Однако я не нашел в доме и Синди. А Джанно с веселыми искорками в глазах по секрету сказал мне, что она ушла с ними.
Я поднялся к себе. Теперь-то я точно знал, что выздоравливаю. Жуть как хотелось трахнуться. Но мама твердо стояла на страже нравственности.
Я, должно быть, задремал, потому что, открыв глаза, увидел стоящего у кровати отца.
Он наклонился и поцеловал меня.
— Если ты не возражаешь, мы можем спуститься в мой кабинет, и я сниму повязки.
— С удовольствием.
В смотровой он осторожно размотал бинт на голове, снял пластыревые нашлепки с носа, подбородка, скулы, левого уха.
Взял какую-то бутылочку, смочил ватный тампон.
— Будет немного щипать, но я должен продезинфицировать ранки.
Щипало, конечно, ужасно. Но недолго. Закончив, он пристально осмотрел мое лицо.
— Заживление идет достаточно быстро. Когда у тебя будет свободное время, слетаешь в Швейцарию. Доктор Ганс без хлопот избавит тебя от всех нежелательных последствий.
Я подошел к зеркалу над раковиной. На меня глянуло знакомое лицо.
На душе сразу стало легко. Я узнал себя. А с тем, прежним, лицом мне все время казалось, что я — это не я. И глаза уже не выглядели старыми. Они принадлежали именно этому лицу.
— Привет, Анджело, — прошептал я.
— Привет, Анджело, — эхом отозвалось лицо.
— Что ты сказал? — переспросил отец.
Я повернулся к нему.
— К доктору Гансу я не полечу. Хочу остаться с таким лицом. Оно — мое.
В понедельник утром я проснулся комком нервов. И потом не находил себе места. Особенно прочитав утреннюю газету.
Статью дали на первой полосе. Вместе с фотоснимком. Обгорелые развалины до пожара были домом. Заголовок гласил:
«ЗАГАДОЧНЫЙ ВЗРЫВ И ПОЖАР УНИЧТОЖИЛИ ДОМ И ТИПОГРАФИЮ НА МИЧИГАН-АВЕНЮ».
Еще не прочтя первой строчки, я догадался, о чем пойдет речь в статье. Прошлой ночью после полуночи раздались два мощных взрыва, от которых в домах, расположенных в трех соседних кварталах, вылетели стекла. В последовавшем пожаре полностью сгорели типография «Марк Эс принтинг компания, штаб-квартира НАБА и сорок автомашин, находившихся на примыкающей к зданию стоянке. Все попытки найти Марка Симпсона, президента НАБА, которому принадлежали и типография, и сгоревшие автомашины, не увенчались успехом. Репортер позвонил мистеру Симпсону домой, где его уведомили, что тот в отъезде и в данный момент связаться с ним не представляется возможным. Полиция и пожарная охрана ведут расследование, пытаясь установить, не было ли поджога. К счастью, ни в здании, ни на автостоянке никого в ту ночь не было, так что обошлось без человеческих жертв.
Новость эта не принесла мне успокоения. Я даже подумал, не перестарались ли те, с кем переговорил дядя Джек. Но я отогнал от себя эту мысль. Уж кто-кто, а дядя Джек знал, с какого конца подходить к таким делам.
Однако с каждым часом нервозность моя возрастала.
Я поднялся в свою комнату, попытался уснуть, но не смог даже сомкнуть глаз. Пришлось вернуться вниз.
Включил телевизор. Шла трансляция футбольного матча. Но я не следил за перипетиями игры, лишь тупо смотрел на экран, выкуривая сигарету за сигаретой. Наконец выключил телевизор, вновь поднялся наверх, улегся на кровать и уставился в потолок, положив руки под голову.
Я услышал, как открылась дверь, но не повернул головы. Отец подошел к кровати. Я молчал.
— Тебе нельзя так нервничать.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Давай я сделаю тебе укол, и ты поспишь.
— Нет.
— Тогда прими пару таблеток. Они успокоят тебя.
— Я хочу побыть один, папа.
Он повернулся и направился к двери. Я сел, спустил ноги на пол.
— Папа!
Он повернулся.
— Извини, папа.
Он кивнул.
— Я понимаю, Анджело, — и вышел из комнаты.
За обедом я лишь поковырялся в тарелке, а затем поднялся к себе.
В восемь тридцать я спустился вниз, устроился в гостиной. Из библиотеки долетали звуки телешоу. Без четверти девять зазвонил телефон. Я схватил трубку.
Звонил Дональд — слуга, камердинер, помощник Номера Один.
— Мистер Перино?
— Да, — я ожидал услышать не его голос.
— Мистер Хардеман попросил узнать у вас, сможете ли вы присутствовать на совещании держателей акций и заседании совета директоров, намеченных на завтра.
— Смогу, — коротко ответил я.
— Благодарю, я ему передам. Спокойной ночи, — чувствовалось, что он уже собрался положить трубку.
— Одну минуту! — остановил я его. — Могу я поговорить с мистером Хардеманом?
— К сожалению, нет, сэр. Мистер Хардеман уже спит.
Нам пришлось сделать остановку в Пенсаколе, и мы только что прибыли. Мистер Хардеман очень устал и сразу же лег спать.
— Хорошо, Дональд. Благодарю, — я опустил трубку на рычаг, недоумевая, как старику такое удается. Я бы уж точно не заснул.
Но тут я вспомнил где-то прочитанные строки о том, что генерал Грант перед каждой большой битвой обязательно спал часок-другой. Виски и сон, считал он, придавали ему сил.
Спать я не мог, но мысль насчет виски мне понравилась. Я посмотрел на часы — без пяти девять, и двинулся к бару.
Ровно в девять, когда я наливал себе второй стаканчик, в дверь позвонили. Джанно пошел открывать, но я опередил его.
На пороге стоял мужчина в пальто с поднятым воротником, в низко надвинутой на глаза шляпе, так что лица его я разглядеть не мог.
— Мистер Анджело Перино? — спросил незнакомец.
— Да.
— Это вам, — он сунул мне в руки большой конверт из плотной бумаги. — Передайте судье наши наилучшие пожелания.
— Благодарю вас, — но он уже сбегал по ступеням и нырнул в открытую дверцу автомобиля, стоявшего на подъездной дорожке с работающим мотором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106