Как начнет он блевать вот тут, на глазах у этой сдобной девки, так кранты всем их планам. Вот ведь загвоздка! Все продумали, каждое движение загодя предусмотрели, а тошноту от голода, спазмы в кишках забыли, не учли.
Мотнул Колька головой, вдохнул побольше воздуха, и еще вдохнул. А напоказ - ручкой ко рту, будто зевок сделал. Натурально даже вышло, позевывает малый, скучно ему тут стоять, смотреть на какой-то чахлый батон, который якобы не из отрубей.
- Ну и почем? - спросил, небрежно отодвигая тот батон в сторону девахи. Но не настолько далеко отодвигал, чтобы не забрать снова.
- Сто пятьдесят.
- А меньше?
- Чево меньше? Ты посмотри! Чистая пшаница!
- Сто, - буркает Колька, махнув рукой. Видел, мол, я твою чистую пшеницу. Грош ей цена в базарный день.
- Сто сорок, - говорит деваха. И опять строчит свои семечки.
- Сто двадцать, - бросает Колька и собирается уходить. Уже шаг в сторону сделал, на деваху, на ее батон он и не глядит. Неинтересно.
- Сто тридцать, - кричит вдогонку деваха. Веер семечек изо рта.
- Ладно, - нисходит Колька, возвращаясь и хлопая по карману так, чтобы снова стали видны его деньги. - В ущерб себе, учти!
Взял батон, стал засовывать в тот же карман с деньгами, А чтобы не дать пухлой купчихе опомниться, сразу на хлеб пальцем:
- А это - почем?
- Кусок - тридцатка' И мед - тридцатка! - Деваха заработала губами, лузга полетела во все стороны.
- Беру! Хоть обдираешь ты меня, как липку! - лихо произносит Колька, вдруг развеселившись, и сразу два ломтя сует в тот же карман, где уже лежит батон. И, не дав девахе прийти в себя, тут же еще два куска меда сует за пазуху. - Эх, где наша не пропадала... Все беру! Все!
Деваха будто смекнула что-то, семечки отставила, глаза-пуговицы уставила на Кольку.
- Плати! Ты че, лапаешь да лапаешь! Плати, говорю!
А мужичишка при ней, дремавший до сих пор, вздрогнул от крика жены, озирается. На его глазах продукт национализируют, а ему бы только ворон ловить.
Вот он второй, критический момент! Когда все взято и надо красиво смыться. Как сказали бы в сводке информбюро: окружение вражеской группировки под Сталинградом завершено. Пора наносить последний удар.
Для этого и стоит Сашка в засаде. Как отряд Дмитрия Боброка на Куликовом поле против Мамая. В школе проходили. Мамай, ясное дело, толстозадая пшеничная деваха...
Монголы-татары стали теснить русских: деваха крикнула вторично:
- Плати! - И ухватила Кольку за рукав. - Плати давай!
В это время и приказал волынский воевода Дмитрий Боброк выступить засадному полку и нанести по фашистам решающий танковый удар.
Как черт из-под печи, вынырнул рядом Сашка.
- Скорей! Скорей! - закричал, чтобы сильней оглушить торговку. - Поезд уходит!
Колька головой вертанул, и деваха невольно вслед за ним посмотрела: поезд, их поезд, медленно трогался в путь.
Поскрипывали, будто разминаясь, колеса. Гомонилась пацанва у дверей, запихиваясь вовнутрь.
- Бегом! - еще громче, внося панику, грохнул Сашка. - Потом... Потом отдадим!
Деваха сразу пришла в себя. В Колькин рукав вцепилась намертво.
- Когда потом? Сейчас плати! - И взвизгнула: - Де-н-ги!
- Отдай деньги-то! - закричал Сашка. - А то - останемся!
- Да они же под батоном!
- Давай сюды батон!
Схватил Сашка батон, а там еще и хлеб мешает. Начал Колька под хлебом искать, дернул руку, мол, руку-то отпусти, как же я достану.
Отпустила деваха руку, Колька и рванул. А Сашка с батоном давно летел к поезду.
Так это все выглядело: впереди Сашка с батоном, потом Колька, а по его пятам пшеничная деваха и ее муж.
Деваха раскалилась до того, что Колька ее тепло спиной слышал.
Но не до смеху ему было, хоть деваха ширше своего роста, а шпарит так, что не отстает, и страшно ему. Догонят, убьют. Эти уж точно не пожалеют. Тут и другие торговцы подхватили, для них гон воришки - развлечение. А бить, так и вовсе душу отвести...
Крик на весь базар:
- Держи-и! Укра-а-а-ал!
Весь эшелон в окна выставился. Тоже зрелище, как в театре.
Подмосковные ребята
Жулики-грабители:
Ехал дедушка с навозом
И того - обидели-ли!
Из всех пятнадцати вагонов, из ста окошек пятьсот насмешливых рож, пятьсот ядовитых глоток. Крик, хохот, рев, визг, подначки. Кто во что горазд.
- Эй, Воронеж, хрен догонишь!
- А догонишь, хрен возьмешь!
- Эй, мужа, гляди, потеряла!
- Не баба, паровоз! Выпусти пар, а то взорвешься!
- Может, ее к поезду - вагоны толкать?
- Буфера велики!
Кто-то модную песенку заорал, ее подхватили: "Поезд едет из Тамбова, прямо на Москву, я лежу на верхней полке и как будто сплю... Пари-ра-ра! Держи вора!"Из окон посыпались огрызки, бутылки, банки, они-то и притормозили вражеское продвижение фашистско-ма-маевых орд. Как всегда в истории, исход сражения в конечном итоге решал народ.
Сашка первым подбежал к своему вагону, ухватился за поручень, оглянулся.
Колька поскользнулся, выронил кусок хлеба, который держал в руке. Нагнулся подобрать, второй уронил.
А деваха, грозя в окна кулаком, уже топочет рядом с Колькой. Вот-вот ухватит. А сзади мужичишко. А какой-то парень из добровольцев потеху себе устроил. А там еще, еще бегут...
- Брось! - закричал Сашка изо всех сил. Отчаянно, на весь Воронеж. Брось! Брось! Брось!
Колька растерялся, но уже дыхание над собой услышал! Не дыхание, а шипенье будто, скрежет и лязг: не меньше как танк на него наезжает!
Чуть не на четвереньках, на руках и ногах запрыгал, за лесенку руками схватился, а уж деваха его за ноги тянет.
Сашка и проводник вцепились в Колькины подмышки, рвут к себе, а деваха к себе, растягивают, как гармошку. Орет, голосит, визг поросячий! И парень рядом...
Рванули бедного Кольку, так рванули, что осталась у девахи в горсти Колькина штанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13