«Как курят гоняли!» Но кто-то при этом добавил: «А танки, между прочим, тоже горят…»Когда смотрели повторы страшных сцен у телебашни в Вильнюсе, непроизвольно восклицали:— Как в Чехословакии!— Как в Венгрии!— Как в Афганистане!Какой бесконечный, за нашу короткую жизнь, опыт насилия.На митинге в Риге несли и такой плакат: «Хусейн в Кувейте, Горбачев в Балтике!»Инна пошла на почту, в который раз пытается дозвониться нашему другу писателю Кановичу Грише в Вильнюс.Говорят, связь прервана. Но телеграммы берут.Отстаиваю длинную очередь, чтобы дать телеграммы в Вильнюс и в Москву.«Москва, Кремль, президенту Горбачеву. С Литвой вы расстреляли и нашу надежду на демократизацию и обновление общества, мне стыдно и горько за Вашу безрассудную имперскую политику, которая ведет страну к гибели». И подпись.Можно было бы найти и другие слова, но пришли эти, да и времени не было. Я даже телеграммы начиркал на обратной стороне рукописи, где начиналась моя сказка о ежиках. Не беда.Это не беда. Ежики переживут. Беда в другом: когда у друзей несчастье. Еще летом я там выступал в литовском парламенте, и я сказал им в заключение слова: «Спасибо, что вы есть». И на том самом телецентре я тоже выступал, где ныне все произошло.А еще была дружеская встреча в Союзе писателей… Они не забыли поздравить меня с Новым годом.«Вильнюс, Союз писателей. Потрясены горбачевской безрассудной интервенцией и жестокостью, скорбим, молимся о мире на свободной и мужественной литовской земле, всегда с вами».За окошком молоденькая девица, белые крашеные кудряшки. Спросила, принимая телеграммы:— А Горбачев где живет? В Кремле?— Не знаю, — сказал я.— Но это — центр?— Да. Они считают это центром.Когда-то они считали свой Кремль — центром Вселенной, — надо бы добавить.— Вы не хотите послать с уведомлением?— Зачем? — спросил теперь я.— Чтобы дошло, — сказала наивная девочка.Она была русская, но она и вправду хотела, чтобы это дошло.— И так дойдет.— До Горбачева? — Она с сомнением покачала головой. А парень, стоящий позади меня, высокий, спортивного типа, вдруг спросил:— Простите, я слышал… Ну, а вы считаете это… Поможет? — и он кивнул в окошко, имея в виду мои телеграммы.— Ну, а промолчим? Лучше?— Не знаю, — искренне ответил он. — Они же там… (там!) не услышат…— Но ведь никто не знает правды, — вдруг сказала девушка. — Москва все передает не так, как было!Казимера Прунскене «Литва находится в треугольнике: республика — СССР — мир. Именно здесь сейчас проверяется политическая мораль других стран. Фактически вопрос о Литве — один из главных на самых серьезных уровнях зарубежья…»Вообще мораль… И не только стран… А просто каждого человека.Каждое теперь утро, наменяв горсть монет, я бегу на автомат и звоню по нескольким телефонам. Я звоню друзьям и знакомым, повторяю одно лишь слово: «Не верьте! По телевидению врут!»— Не верьте! Не верьте! Не верьте!Может, они там в Москве и сами догадываются или знают, но мне так легче, когда я это прокричу в трубку. КАК ПОПАСТЬ НА БАРРИКАДЫ В Риге строят баррикады.Я не мог не поехать, хотя Мариша не отпускала меня. И провожала, и встречала со слезами. Единственно, обещал не быть один, позвонил писателю Лене Ковалю, он тут же собрался и поехал со мной.Нам объяснили, что в город на машине не проехать, перекрыты мосты. Мы сели на электричку. От вокзала дошли до Дома правительства… Обстановка истинно фронтовая, уж я-то еще помню те времена, когда немцы подходили к Москве.В несколько рядов вокруг Дома правительства встали машины, грейдеры, тракторы, бетоновозы, лесовозы, другие разные «возы»…Не выстроились, а именно встали, сгрудились, окружили плотным кольцом, прикрыв собой беззащитные стены и входы нынешнего главного дома.Машины сейчас похожи на людей, в них видна отчаянная решимость противостоять насилию. И даже танкам.— Да что для танков такая защита? Раздавят!— Пусть давят. Пусть.— А тогда зачем?— А зачем люди встают?— А что им люди? Видели — по телевизору, как девушку… там в Вильнюсе?— Что же они? Звери?— Они военные… Приказ отдадут, и все.Такие вот разговоры на улице.Писатель Ион Друцэ приводит разговор с командующим округом Федором Кузьминым.— Ну, что это за преграда! — сказал тот. — Сельскохозяйственная техника.— Но народ… Который жжет костры? Они как?— Они да. Они — противник, — сказал командующий.Сознался не только в том, что народ, вставший на их пути, им страшен, но, назвав противником, и в том, что ему, то есть, народу, объявлена война.— Ты служил в армии? — спросил Леня.— Конечно. И, кстати, это было как раз здесь, в Риге.— Вот как! Не в танковых?— Я служил в авиации… Но во время праздников мы стояли здесь на площади, заслоном, для порядка.— И был порядок?— Да. Порядок был.— Но… Не при помощи автоматов?— Нет, нет, — успокоил я его.Мы и вправду не были тогда вооружены. Может быть, я еще расскажу и об этом.— Сорок три года я прожил тут в Риге, — сказал Леонид, он пишет книги об еврейских гетто, которые были под Ригой. И войну, и насилие он знает из первых рук. — Я люблю этот город, — продолжает он. — Но никогда я такой Риги не видел… Мне тяжело смотреть…Толпится народ, но любопытствующих мало. Больше тех, кто вышел защищаться: пикеты, дежурные, гражданская самооборона, правда, без оружия. У некоторых транзисторы, приемнички, слушают трансляцию из этого же Дома, где вторую ночь заседает правительство.На машинах листовки, призывы, плакаты.На многих карикатурах Горбачев.На одной из них дядя Сэм — в традиционных полосатых штанах и цилиндре — подкармли-вает птенца, высунувшего свой клювик из гнездышка. Насытившийся птенец встает во весь рост и оказывается выше кормящего дядюшки, и это уже не птенец, а двуглавый орел, грозно расправляющий свои когтистые лапы во все стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55