— Девки небось заездили?
Они прошли несколько шагов вперед, и рыжий что-то спрашивал, Андрей отвечал. Был он как во сне. Не верилось, что могло так гладко пройти. Сейчас поговорят, пошутят, а потом дружелюбно предложат: «Айда-ка, парень, с нами. Что мы, не видим, что ты без оружия и без документов. Пойдем, пойдем…"Сам Андрей вдруг предложил:
— Пойдем? — Он решил, что так станет легче. Он честно все расскажет, не будет носить свою тяжесть. Что бы там ни случилось, но хуже, чем сейчас, не будет.
— Иди, иди, — воскликнул рыжий. — У тебя время — золото! — Протянул руку, бросил мимоходно, незначаще: — Не забывайся, хоть в родном городе… Всему свой срок!
Андрея мгновенно мысль сквозная прострелила: «Вот что! Запомнил рыжий про суточную увольнительную. Выручил, потому что решил, что прогулял он лишнее. Тоже грех, но не столь велик, каков был на самом деле».
Андрей как выдохнул:
— Спасибо, друг!
— Не за что, — сказал рыжий, козырнув. Подмигивая желтым проницательным глазом, пропел весело: — «Вспомню я пехоту, и родную роту, и тебя за то, что дал мне закурить…» Разошлись, чуть полегчало. Сейчас только подумал солдат про Ваську, стал проталкиваться к старому месту. За чужой толпой увидел: ссутулившись, сидит мальчик на завалинке, как потерянный, глаза руками трет.
Сел солдат рядом, взял за плечо:
— Ну что, Василий? — а тот дернулся, обернулся, замер счастливо. Сердце чуть не выпрыгнуло у Васьки.
— Дядя… Дядя Андрей! А я-то подумал…
— Ага, — сказал солдат. — Я тоже, Василий, так подумал. Пойдем-ка скорей отсюдова. Хватит нам испытывать судьбу.
— А у меня глядите! Хлеб с картошкой! Солдат ничего не сказал, забрал продукты в широкие горсти и торопливо, локтем вперед, пошел через толпу, Васька за ним. Выбрались с рынка, и только за домами, когда пошли заборы да огороды, солдат чуть уменьшил шаг. На какой-то полянке вывалили хлеб наземь, картошку, огурец, и оба сели.
Жевали, глядя друг на друга, словно впервые увидели.
— А ты, Василий, жук! Ох, жук!
— Почему, дядя Андрей?
— Гм… Еще спрашиваешь почему?
— Ага, я непонятливый с детства.
— Сейчас поймешь. Где взял еду?
— Нашел, — сказал Васька и поглядел солдату в глаза.
— Валялось? — спросил добродушно солдат с набитым ртом. У него вышло так: «Ва-я-ось?» — А что, не бывает, что ли? Карточки теряют… А однажды я слышал, будто корову целиком потеряли.
— Дойную? — спросил солдат серьезно.
— Не знаю. Да ну вас, чего пристали. Говорю, нашел!
— Увидел, нашел — насилу ушел! — сказал солдат, как в шутку, но лицо у него оставалось строгим. — Давай-ка на первый случай договоримся, Василий, с тобой вот о чем…
— О чем? — спросил Васька, перестав жевать.
— В общем-то мелочь, но… Давай так: с сегодняшнего дня не красть. Ладно?
Васька с готовностью кивнул. Про себя он подумал:
«Ишь ты! Не красть! Разве так бывает? А я не хуже других, только и всего!"Хоть Васька наклонился, спрятав глаза, солдат услыхал Васькины мысли. Впрямую изрек:
— Я, дружок, не шучу. Пойми, настоящие люди этим не занимаются.
— А как жить? — Тот вытянул резко остренькое лицо к солдату.
— Так и жить. Не врать и не красть. Настоящие люди уважают других людей.
— Сейчас война, — убежденно рассудил Васька. — А красть можно и у жуликов, они нынче во — разъелись!
— Какая же разница, если все равно кража? Тут враг против нас, весь мировой фашизм навалился. А мы… Что же, мы должны как звери — только бы выгадать да уцелеть? Так разве надо?
— Нет, — помотал головой Васька.
— Представляешь, какими бы мы были, если бы каждый человек стоял только за себя?
Васька представил, как он сейчас живет без дяди Андрея, и вышло это плохо.
— Украли у меня вещи, оружие… — размышлял вслух солдат. — А мне гадов бить надо. А я тут, в тылу, как последняя сявка скрываюсь, вместо того чтобы за нас с тобой грудью стоять. Отчего так, Василий? Оттого, что мелкие хищники, тыловые сучки, не думают о нашей общей победе. Каждый суслик вырыл свою нору и туда тащит, как будто нет у нас общего врага. А он придет и по отдельности передушит. Если по отдельности…
— Дядя Андрей, — влез Васька робко. — Дядя Андрей… Я хотел тогда сказать, что я ведь тоже там был.
— Где ты был, Василий? — рассеянно спросил солдат.
— Там! — Васька мотнул головой и закашлялся. Изо рта полетели крошки. Ваське стало жаль крошек, он зажал рот ладонью, пересилил кашель. Сжевал, посмотрел на солдата. Тот ковырял травинкой в зубах и молчал. —Вы не думайте, — тревожно произнес Васька, — я к вам и не подходил вовсе, хотя они компас…
Солдат отвернулся лицом к деревьям, покрутил головой, встал. Не спеша отряхивался, собираясь уходить.
Васька понял, что солдат сейчас уйдет, бросив его. Он уже сообразил все про Ваську, что Васька — мелкий хищник, гад, который не хочет бороться вместе со всеми за победу над врагом.
Васька подскочил с земли, забежал спереди солдата, отчаянно захлебываясь, замельтешил торопливо, глотая слова вместе со слезами. Он говорил, что хочет вместе со всеми, а не сам по себе, как жил он до сих пор. Он, Васька, и в мыслях не держал, что он кому-то нужен. А если бы он оказался нужен, то Васька весь тут, готов бороться за победу… А потому он никогда в жизни не возьмет чужого, ему и не надо ничего, лишь бы считали настоящим человеком.
Были слова такие или не совсем такие, а может, лишь сплошное бормотание сквозь Васькину истерику. Но солдат разобрался. Стоял, упершись глазами в мальчика, изучал. Как проверял все равно.
— Ладно, Василий. Я твое слово запомню.
Ночью Андрею приснилось, что его ищут. Все знают про него, мальчишки из-за сосен следят, пальцем указывают. А бойцы разбились цепью, прочесывают вокруг лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69