ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Мисс Парсонс лично зашла к ним, чтобы сказать миссис Френч, какая у нее замечательная дочка, какая она прилежная ученица, не то что эти олухи, невежественные иностранцы, с которыми приходится столько возиться им, учителям.
– Моя дорогая, – перебила ее мать. – Неужели вы считаете, что я не знаю, как вам всем тяжело. – Потом вдруг добавила: – Мисс Парсонс, прошу вас, никому не говорите, что осенью будущего года мы уезжаем в Колорадо-Спрингс.
Мисс Парсонс только вздохнула.
– Ах, миссис Френч, "мы вас потеряем, но, несомненно, так будет лучше для вашего ребенка. Там в школах образование поставлено куда серьезнее, чем здесь.
Мисс Парсонс, подняв чашечку маленькой ручкой с оттопыренным кривым мизинчиком, поставила ее обратно на блюдечко, мелодично звякнув фарфором. Мэри наблюдала за ними, сидя у камина на обитой декоративной тканью табуретке.
– Мне всегда трудно говорить об этом, – продолжала мисс Парсонс, – так как я здесь родилась и выросла, но Тринидад не то место, где можно воспитывать такую милую, такую чистую маленькую американскую девочку.
Этой весной в Денвере умер дедушка Уилкинс, и мать стала главным распорядителем его страховки, поэтому она сразу же взяла быка за рога. Бедняга папочка совсем не хотел уезжать из Тринидада, и в присутствии Мэри Родители едва разговаривали друг с другом. Когда Мэри Уводила в библиотеку, они начинали зло ссориться на кухне, где на столе возвышалась гора грязной посуды. Иногда Мэри доводилось сидеть дома со старым томиком «Айвенго» в красном кожаном переплете и выслушивать их горькие препирательства. Их резкие голоса, срывающиеся в крик, доносились до ее ушей чрез тонкую деревянную перегородку.
– Ты разрушил мою жизнь, но я не позволю тебе разрушить еще и жизнь ребенка! – кричала мать истеричным тоном, от которого Мэри всегда становилось не по себе.
От отчаяния она начинала плакать над книжкой, но потом, когда слезы высыхали, она вновь возвращалась к чтению и, перелистав пару страничек, уже ничего вокруг себя не замечала – теперь перед ее глазами проходили йомены в Линкольн-грин, скакали на лошадях рыцари, мелькали красивые замки. В то лето, вместо поездки в лагерь в Йеллоустон, как планировал папочка, все они переехали в Колорадо-Спрингс.
Там на первых порах они жили в пансионате, а потом, когда из Тринидада пришла их мебель, переехали в зеленое бунгало, покрытое шифером, в котором им и предстояло отныне жить. Оно стояло довольно далеко от дороги, покрытой красноватым гравием, на небольшой лужайке среди высоких тополей.
В первый же день Мэри обнаружила в густой траве кое-какие сохранившиеся от прежних жильцов принадлежности из набора для игры в крикет. Пока папочка с матерью суетились возле фургона, из которого рабочие выгружали мебель, она носилась вокруг со сломанным деревянным молотком, нанося удары по старым треснутым шарам с местами облупившимися красными, зелеными, желтыми и голубыми полосками. Из дома вышел отец. Он, очевидно, очень устал, его растрепанные седые волосы падали ему на лоб. Подбежав к нему, размахивая молотком, она предложила ему сыграть с ней в крокет.
– У меня нет времени на игры! – отрезал он.
Мэри тут же ударилась в слезы, а он, подняв и посадив дочку себе на плечо, отнес ее за дом, к заднему крыльцу, и показал ей, что, если влезть на крышу маленькой кладовки для инструментов сразу за дверью кухни, можно вдали увидеть плоский холм, а за ним, у края бегущих лохматых облаков, – голубоватую горную гряду, протянувшуюся дальше, к высокому массиву гор, среди которых самый высокий пик – Пай.
– Как-нибудь мы поднимемся туда по специальной железной дороге, – сказал он своим теплым, таким уютным голосом прямо ей на ушко.
Горы, казалось, были от них далеко-далеко, а от быстро бегущих над головой облаков у нее закружилась голова.
– Только мы с тобой вдвоем, больше никого, – сказал он. – Но только если ты не будешь плакать, даешь слово? Все в школе станут завидовать тебе, Мэри…
В сентябре она пошла в среднюю школу. Как все же страшно идти в новую школу, где у тебя нет подруг. Все девочки в старшем классе, так хорошо одетые, показались ей ужасно чванливыми и заносчивыми. Гуляя по школьным коридорам, они только и говорили о вечеринках, о танцульках в клубе, о теннисных турнирах, о летних отелях, автомобилях, о своих дружках в последнем классе средних школ на Востоке. А Мэри, с ее очками, с пластинкой, которую по просьбе матери ей вставил зубной врач, чтобы выровнять ряд зубов, из-за чего она теперь пришепетывала, с ее веснушками на лице, не рыжими и не белокурыми, а песочного цвета волосами, чувствовала себя среди них несчастной иностранкой, как те дурно пахнущие, горластые черные детишки в Тринидаде.
Ей куда больше нравились мальчики. Один рыжеголовый ей иногда широко улыбался. По крайней мере, они к ней не приставали. В своем классе она была на хорошем счету, и ей нравились учителя. На уроках английского они читали «Району», и однажды Мэри, до смерти напуганная одиночеством, пошла на кладбище, чтобы посмотреть на могилу Элен Хант Джексон. Это был такой прекрасный, такой печальный день, и она провела его на кладбище Эвергрин. Когда она вырастет, то будет такой же, какой была Элен Хант Джексон, твердо решила она.
В доме у них была теперь горничная, шведка Анна, занимавшаяся всеми домашними делами. Когда Мэри возвращалась домой из школы, то редко заставала папочку или мать. У папочки был кабинет в даунтауне в новом билдинге, построенном специально для офисов, а мать либо была занята своей церковной деятельностью, либо сидела в библиотеке, просматривая газеты, которые доставляли в женские клубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
– Моя дорогая, – перебила ее мать. – Неужели вы считаете, что я не знаю, как вам всем тяжело. – Потом вдруг добавила: – Мисс Парсонс, прошу вас, никому не говорите, что осенью будущего года мы уезжаем в Колорадо-Спрингс.
Мисс Парсонс только вздохнула.
– Ах, миссис Френч, "мы вас потеряем, но, несомненно, так будет лучше для вашего ребенка. Там в школах образование поставлено куда серьезнее, чем здесь.
Мисс Парсонс, подняв чашечку маленькой ручкой с оттопыренным кривым мизинчиком, поставила ее обратно на блюдечко, мелодично звякнув фарфором. Мэри наблюдала за ними, сидя у камина на обитой декоративной тканью табуретке.
– Мне всегда трудно говорить об этом, – продолжала мисс Парсонс, – так как я здесь родилась и выросла, но Тринидад не то место, где можно воспитывать такую милую, такую чистую маленькую американскую девочку.
Этой весной в Денвере умер дедушка Уилкинс, и мать стала главным распорядителем его страховки, поэтому она сразу же взяла быка за рога. Бедняга папочка совсем не хотел уезжать из Тринидада, и в присутствии Мэри Родители едва разговаривали друг с другом. Когда Мэри Уводила в библиотеку, они начинали зло ссориться на кухне, где на столе возвышалась гора грязной посуды. Иногда Мэри доводилось сидеть дома со старым томиком «Айвенго» в красном кожаном переплете и выслушивать их горькие препирательства. Их резкие голоса, срывающиеся в крик, доносились до ее ушей чрез тонкую деревянную перегородку.
– Ты разрушил мою жизнь, но я не позволю тебе разрушить еще и жизнь ребенка! – кричала мать истеричным тоном, от которого Мэри всегда становилось не по себе.
От отчаяния она начинала плакать над книжкой, но потом, когда слезы высыхали, она вновь возвращалась к чтению и, перелистав пару страничек, уже ничего вокруг себя не замечала – теперь перед ее глазами проходили йомены в Линкольн-грин, скакали на лошадях рыцари, мелькали красивые замки. В то лето, вместо поездки в лагерь в Йеллоустон, как планировал папочка, все они переехали в Колорадо-Спрингс.
Там на первых порах они жили в пансионате, а потом, когда из Тринидада пришла их мебель, переехали в зеленое бунгало, покрытое шифером, в котором им и предстояло отныне жить. Оно стояло довольно далеко от дороги, покрытой красноватым гравием, на небольшой лужайке среди высоких тополей.
В первый же день Мэри обнаружила в густой траве кое-какие сохранившиеся от прежних жильцов принадлежности из набора для игры в крикет. Пока папочка с матерью суетились возле фургона, из которого рабочие выгружали мебель, она носилась вокруг со сломанным деревянным молотком, нанося удары по старым треснутым шарам с местами облупившимися красными, зелеными, желтыми и голубыми полосками. Из дома вышел отец. Он, очевидно, очень устал, его растрепанные седые волосы падали ему на лоб. Подбежав к нему, размахивая молотком, она предложила ему сыграть с ней в крокет.
– У меня нет времени на игры! – отрезал он.
Мэри тут же ударилась в слезы, а он, подняв и посадив дочку себе на плечо, отнес ее за дом, к заднему крыльцу, и показал ей, что, если влезть на крышу маленькой кладовки для инструментов сразу за дверью кухни, можно вдали увидеть плоский холм, а за ним, у края бегущих лохматых облаков, – голубоватую горную гряду, протянувшуюся дальше, к высокому массиву гор, среди которых самый высокий пик – Пай.
– Как-нибудь мы поднимемся туда по специальной железной дороге, – сказал он своим теплым, таким уютным голосом прямо ей на ушко.
Горы, казалось, были от них далеко-далеко, а от быстро бегущих над головой облаков у нее закружилась голова.
– Только мы с тобой вдвоем, больше никого, – сказал он. – Но только если ты не будешь плакать, даешь слово? Все в школе станут завидовать тебе, Мэри…
В сентябре она пошла в среднюю школу. Как все же страшно идти в новую школу, где у тебя нет подруг. Все девочки в старшем классе, так хорошо одетые, показались ей ужасно чванливыми и заносчивыми. Гуляя по школьным коридорам, они только и говорили о вечеринках, о танцульках в клубе, о теннисных турнирах, о летних отелях, автомобилях, о своих дружках в последнем классе средних школ на Востоке. А Мэри, с ее очками, с пластинкой, которую по просьбе матери ей вставил зубной врач, чтобы выровнять ряд зубов, из-за чего она теперь пришепетывала, с ее веснушками на лице, не рыжими и не белокурыми, а песочного цвета волосами, чувствовала себя среди них несчастной иностранкой, как те дурно пахнущие, горластые черные детишки в Тринидаде.
Ей куда больше нравились мальчики. Один рыжеголовый ей иногда широко улыбался. По крайней мере, они к ней не приставали. В своем классе она была на хорошем счету, и ей нравились учителя. На уроках английского они читали «Району», и однажды Мэри, до смерти напуганная одиночеством, пошла на кладбище, чтобы посмотреть на могилу Элен Хант Джексон. Это был такой прекрасный, такой печальный день, и она провела его на кладбище Эвергрин. Когда она вырастет, то будет такой же, какой была Элен Хант Джексон, твердо решила она.
В доме у них была теперь горничная, шведка Анна, занимавшаяся всеми домашними делами. Когда Мэри возвращалась домой из школы, то редко заставала папочку или мать. У папочки был кабинет в даунтауне в новом билдинге, построенном специально для офисов, а мать либо была занята своей церковной деятельностью, либо сидела в библиотеке, просматривая газеты, которые доставляли в женские клубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209