Эллен смотрела на танцующих; на них были светлые летние платья, и они кружились на вощеном паркете в центре залы. В дальнем конце у стойки она увидела овальное, розовато-белое лицо Тони Хентера. Оглторпа с ним не было. Друг Стэна Херф сидел к ней спиной. Она следила за тем, как он смеялся, за его всклокоченной черной головой, посаженной несколько криво на тонкой шее. Двое мужчин, сидевших с ним, были ей незнакомы.
– На кого вы смотрите?
– Здесь несколько друзей Джоджо… Удивляюсь, как они могли попасть сюда. Здесь неподходящее для них место.
– Так всегда бывает, как только я захочу уединиться с кем-нибудь, – сказал Болдуин, криво усмехаясь.
– Мне кажется, что вы всю жизнь делаете только то, что вам хочется.
– Ах, Элайн, если бы вы только позволили мне сделать то, что мне сейчас хочется. Я хочу, чтобы вы позволили мне сделать вас счастливой. Вы, маленькая девочка, так храбро пробиваете себе дорогу в жизни. Вы полны любви, тайны и блеска… – Он запнулся, отпил большой глоток вина и продолжал, багровея: – Я чувствую себя школьником… Я начинаю терять рассудок. Элайн, я готов сделать для вас все на свете.
– Хорошо. Пока я попрошу убрать омары. По-моему, они невкусные.
– Черт!.. Может быть… Человек!.. Я был так взволнован… не замечал, что я ем…
– Закажите мне вместо них цыпленка.
– Бедное дитя, вы, наверно, умираете от голода?
– И немного зелени… Я понимаю теперь, почему вы такой хороший юрист, Джордж. Любой присяжный разрыдался бы, услышав такую страстную речь.
– А вы, Элайн?
– Джордж, пожалуйста, не спрашивайте меня.
За столом, где сидел Джимми Херф, пили виски и содовую. Желтолицый человек со светлыми волосами, тонким кривым носом и детскими синими глазами говорил конфиденциальным певучим голосом:
– Честное слово, полиция чудовищно заблуждается, утверждая, что тут имели место изнасилование и самоубийство. Старик и его очаровательная дочка были убиты, зверски убиты! И вы знаете, кем? – Он ткнул толстым, желтым от табака пальцем в Тони Хентера.
– Не приговаривайте меня к высшей мере, господин судья, я ни в чем не повинен, – сказал тот, опуская длинные ресницы.
– «Черной рукой»!
– Чепуха, Беллок! – рассмеялся Джимми Херф.
Беллок ударил кулаком по столу так, что зазвенели тарелки и стаканы.
– Кэнэрси полон «черных рук», полон анархистов, похитителей детей и нежелательного элемента. Наша обязанность – вывести их на чистую воду и отомстить за бедного старика и его дочь. Мы отомстим за бедную старую обезьяну!.. Кстати, как его звали?
– Макинтош, – сказал Джимми. – Его называли тут Санта-Клаусом. Все признают, что он уже много лет был сумасшедшим.
– Мы не признаем ничего, кроме великой американской нации… Но, черт возьми, что за польза от всех этих дел, когда проклятая война занимает всю первую полосу в любой газете? Я хотел написать статью на целую полосу – ее урезали до половины столбца. Разве это жизнь?
– Вы должны написать, что он был тайным наследником австрийского престола и что его убили по политическим причинам.
– Неплохая идея, Джимми!
– Но это так ужасно… – сказал Тони Хентер.
– Вы думаете, что мы бессердечные звери, Тони?
– Нет, но только я не вижу удовольствия в чтении подобных вещей.
– Это наша повседневная работа, – сказал Джимми. – А вот что действительно приводит меня в ужас, так это мобилизация армий, бомбардировка Белграда, вторженье в Бельгию и прочее. Я просто не могу себе этого представить… Убили Жореса…
– А кто он такой?
– Французский социалист.
– Эти проклятые французы – выродки, они только и умеют драться на дуэлях да спать с чужими женами. Я держу пари, что немцы будут в Париже через две недели.
– Это не может долго продолжаться, – сказал Фремингхэм, высокий, церемонный человек с пушистыми белокурыми усами, сидевший подле Хентера.
– Я не прочь поехать военным корреспондентом.
– Скажите, Джимми, вы знаете здешнего хозяина? Он, кажется, француз?
– Конго Джека? Знаю, конечно.
– Он хороший малый?
– Ничего себе.
– Пойдем, поговорим с ним. Может быть, он расскажет нам детали убийства. Вот было бы хорошо, если бы можно было пристегнуть это дело к мировой войне!
– Я уверен, – начал Фремингхэм, – что англичане как-нибудь уладят это дело.
Беллок направился к стойке. Джимми последовал за ним. По дороге он увидел Эллен. Ее волосы казались очень красными в свете лампы, стоявшей около нее. Болдуин склонился к ней над столом; губы его были влажны, глаза блестели. Джимми почувствовал, что в его груди развернулась какая-то пружина. Он отвернулся; ему вдруг стало страшно, что она его увидит.
Беллок обернулся и толкнул его в бок.
– Скажите-ка, Джимми, кто эти два молодчика, что сидели с нами?
– Друзья Рут. Я не особенно хорошо их знаю. Кажется, Фремингхэм работает по декоративной части.
За стойкой, под изображением «Лузитании», стоял смуглый человек в белой куртке, плотно облегавшей его широкую грудь гориллы. Он встряхивал волосатыми руками миксер с коктейлем. У стойки стоял лакей с подносом, уставленным стаканами. В стаканах пенился зеленовато-белый коктейль.
– Хелло, Конго, – сказал Джимми.
– Ah, bonsoir, monsieur d'Erf, ?a biche?
– Недурно, Конго. Я хочу познакомить вас с моим другом. Это – Грант Беллок, корреспондент «Америки».
– Очень приятно. Угодно вам выпить?
Лакей поднял звенящий поднос со стаканами на уровень плеча и поднес его, держа на ладони.
– Я думаю, что джин испортит мне вкус виски, но я, пожалуй, все-таки выпью. А вы выпьете с нами, Конго?
Беллок поставил ногу на медную решетку и отхлебнул из стакана.
– Интересно, – начал он медленно, – что у вас тут говорят про это убийство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126