– А как мистер Оглторп? Впрочем, это несквомно с моей стовоны… Пвостите меня, Элайн, я совсем сумафедфая. Я не знаю, что я гововю.
– О, Джоджо такой милый. Он даже согласен дать мне развод, если я захочу. Что бы вы сделали на моем месте?
Не ожидая ответа, она исчезла за дверью. Касси осталась сидеть на краю кушетки.
Эллен вернулась с синим чайником в одной руке и с кастрюлькой кипящей воды в другой.
– Вы не сердитесь, нет ни лимона, ни сливок. Там на камине есть сахар. Эти чашки чистые, я их только что мыла. Правда, они хорошенькие? Вы не можете себе представить, как уютно чувствуешь себя в собственной квартире! Я терпеть не могу жить в отеле. Честное слово, эта комната делает меня домоседкой… Конечно, самое курьезное – это то, что я должна буду отказаться от нее или сдать, как только приведу ее в порядок. Через три недели наша труппа уезжает в турне. Я хотела уйти из труппы, но Гарри Голдвейзер не пускает меня.
Касси пила чай маленькими глотками с ложечки. Она начала тихо плакать.
– Что такое, Касси, возьмите себя в руки! В чем дело?
– О, вы такая счастливая, Элайн, а я такая несчастная!
– Что вы! Я всегда думала, что мне надо выдать первый приз за невезение. В чем дело?
Касси поставила чашку и повисла у нее на шее.
– Дело в том… – сказала она сдавленным голосом. – Я думаю, что у меня скоро будет вебенок. – Она уронила голову на колени и заплакала.
– А вы в этом уверены?
– Я хотела, чтобы наша любовь всегда была чистой и квасивой, но он сказал, что никогда больше не придет, если я… Я ненавижу его! – Она произносила слова отрывисто, между рыданиями.
– Почему же вы не поженитесь?
– Не могу. Не хочу. Это помефает мне.
– Как давно вы об этом узнали?
– Дней десять тому назад. Я знаю, я бевеменна… А мне ничего не нужно, квоме танцев. – Она перестала плакать и опять начала пить чай маленькими глотками.
Эллен ходила взад и вперед перед камином.
– Послушайте, Касси, совершенно бесполезно так расстраиваться. Я знаю одну женщину – она вам поможет. Возьмите себя, пожалуйста, в руки.
– Не могу, не могу… – Блюдце соскользнуло с ее колен на пол и разбилось. – Скажите, Элайн, вы когда-нибудь были в таком положении?… Ах, какая жалость! Я куплю вам другое блюдце, Элайн. – Она поднялась, шатаясь, и поставила чашку с ложечкой на камин.
– Конечно, бывала. Когда я только что вышла замуж, мне было очень тяжело…
– Ах, Элайн, как все это отвратительно! Жизнь могла бы быть такой пвеквасной, свободной, естественной без этого… Я чувствую, как этот увас вползает в меня, убивает меня…
– Да, такова жизнь, – угрюмо промолвила Эллен.
Касси снова заплакала:
– Мувчины так гвубы и эгоистичны!
– Выпейте еще чашку чая, Касси.
– Не могу, довогая. Я чувствую смевтельную тофноту. Кажется, меня сейчас стофнит.
– Ванная комната направо в дверь, потом налево.
Эллен ходила взад и вперед по комнате, стиснув зубы. «Я ненавижу женщин. Я ненавижу женщин».
Через некоторое время Касси вернулась с зеленовато-белым лицом и полотенцем на лбу.
– Ложитесь сюда, бедняжка моя, – сказала Эллен, очищая место на кушетке. – Теперь вам будет гораздо лучше.
– Пвостите меня, я пвичиняю вам столько волнений.
– Полежите минутку спокойно и забудьте все.
– Если бы я только могла успокоиться.
Руки Эллен были холодны. Она подошла к окошку и выглянула в него. Мальчик в ковбойском костюме бегал по двору, размахивая веревкой. Он споткнулся и упал. Эллен увидела его лицо – оно было все в слезах, когда он встал. В конце двора низенькая черноволосая женщина развешивала белье. Воробушки чирикали и дрались на заборе.
– Элайн, довогая, дайте мне немножко пудвы, я потеряла свою пудвеницу.
Эллен отошла от окна.
– Кажется… Да, на камине… Вы теперь чувствуете себя лучше, Касси?
– О да, – сказала Касси дрожащим голосом. – А губная помада у вас есть?
– К сожалению, нет… Я не крашу губ. Достаточно с меня грима на сцене.
Она ушла в альков, сняла кимоно, надела простенькое зеленое платье, собрала волосы и надвинула на лоб черную шляпу.
– Пойдемте скорее, Касси, я хочу поесть до шести. Терпеть не могу обедать за пять минут до спектакля.
– Я так боюсь, Элайн… Обещайте, что вы не оставите меня одну.
– Но она ничего не будет делать сегодня… Она только осмотрит вас и, может быть, даст вам что-нибудь принять внутрь… Подождите-ка, взяла ли я ключ…
– Нам придется взять такси. А у меня только шесть долларов, довогая.
– Я попрошу папу дать мне сто долларов на покупку мебели. Это будет замечательно!
– Элайн, вы ангел. Вы заслужили ваш успех.
На углу Шестой авеню они сели в такси. У Касси стучали зубы.
– Повалуйста, пойдем в двугой ваз, я увасно волнуюсь.
– Дорогая, это единственное, что осталось делать.
Джо Харленд, попыхивая трубкой, запер широкие, шаткие ворота и заложил их болтом. Последний отблеск гранатового солнечного света таял на высокой стене дома по ту сторону рва. Синие руки кранов казались на фоне ее черными. Трубка Харленда погасла, и он стоял, посасывая ее, спиною к воротам, глядя на ряд пустых тележек, на кучи ломов и лопат, на небольшой навес для паровой машины и на паровые сверла, угнездившиеся на каменной глыбе, как хижины горцев на скале. Эта картина казалась ему мирной, несмотря на грохот уличного движения, просачивавшийся сквозь забор. Он вышел во двор через калитку, уселся на стул под телефоном, вытряхнул, снова набил и зажег трубку, развернул на коленях газету.
Предприниматели отвечают на забастовку строительных рабочих локаутом.
Он зевнул и откинул голову. Свет был слишком синим – нельзя было читать. Он долго сидед, глядя на свои рваные ботинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126