Луч солнечного света, отраженного зеркалом, разрезал пополам темную переднюю; на фоне его возникли волосы, похожие на медную проволоку, темно-синие глаза, хрупкий, белый овал лица. В глубине передней волосы стали каштановыми; под ними – гибкая спина в желтом халате, розовые пятки, вылезающие при каждом шаге из ночных туфель.
– Ау, ау, Джимми! – запищала за дверью Рут. – Только не смотрите ни на меня, ни на мою комнату.
Голова в папильотках высунулась, как голова черепахи.
– Хелло, Рут.
– Можете войти, если обещаете не смотреть. Мы обе ужасно выглядим – и я и комната. Я сейчас причешусь. Тогда я буду совсем готова.
Маленькая серая комнатка была набита платьями и фотографиями артистов. Джимми стоял спиной к двери. Что-то шелковое, висевшее на гвозде, щекотало ему уши.
– Ну, как поживаете, господин репортер?
– Так себе… А вы уже нашли работу, Рут?
– М-м… Кое-что, может быть, выйдет на этой неделе. Но вероятнее всего – ничего. Я начинаю отчаиваться, Джимми.
Она тряхнула каштановой головой – папильотки вылетели; она стала причесываться. У нее было бледное, удивленное лицо с большим ртом и синими веками.
– Я помнила, что мне сегодня утром надо пораньше встать и быть готовой, но я никак не могла себя заставить. Так не хочется вставать, когда нет работы… Иногда мне кажется, что я лягу в кровать и буду лежать в ней до конца мира.
– Бедная старушка Рут!
Она бросила в него пуховку, осыпавшую его галстук и отвороты синего пиджака пудрой.
– Какая я вам старушка, крыса вы этакая!
– Ну вот, вы все погубили. А я так трудился, чтобы быть респектабельным… Ах вы чертенок!
Рут откинула голову и визгливо расхохоталась.
– Какой вы смешной, Джимми! Смахните пудру метелочкой.
Покраснев, он сдувал пудру с подбородка и галстука.
– Что это за забавная девушка открыла мне дверь?
– Тс, за перегородкой все слышно. Это Касси, – шепнула она, хихикая, – Кассандра Вилкинс… танцует в труппе Моргана. Не надо смеяться над ней, она очень славная. Я ее очень люблю. – Она рассмеялась. – Вы душка, Джимми. – Она вскочила и ущипнула его за руку. – Я с вами всегда веду себя как сумасшедшая.
– Это от Бога… А знаете что? Я ужасно голоден. Я шел к вам пешком.
– Который час?
– Второй.
– О Джимми, я не знаю, куда девать время… Нравится вам эта шляпа?… Да, совсем забыла сказать: я вчера была у Харрисона. Это прямо ужасно… Хорошо еще, что я успела подскочить к телефону и пригрозить, что вызову полицию.
– Посмотрите-ка на ту женщину напротив. У нее лицо совсем как у ламы.
– Я из-за нее должна весь день держать ставни закрытыми.
– Почему?
– О, вы еще слишком молоды для таких вещей. Вы будете шокированы, Джимми.
Рут наклонилась к зеркалу и намазала губы.
– Меня столь многое шокирует, что это уже не имеет значения. Однако идем на улицу. Светит солнышко, люди идут из церкви домой, чтобы нажраться и почитать в воскресной газете про каучуковые плантации.
– Ах, Джимми, вы такой непоседа… Подождите минутку. Смотрите, вы зацепились за мой лучший шарф.
Девица с короткими черными кудряшками, в желтом джемпере, убирала в передней складную кровать. Под слоем розоватой пудры и румян Джимми не сразу узнал лицо, которое он видел в щелку двери.
– Хелло, Касси… Извините, мисс Вилкинс, разрешите представить вам мистера Херфа… Расскажи ему про женщину – знаешь, ту, что напротив… Сафо…
Кассандра Вилкинс надулась и зашепелявила:
– Разве она не увасна, мистер Херф? Она говорит уваснейшие вещи.
– Она просто дразнит вас.
– О, Херф, я так вада, что наконец-то познакомилась с вами. Вут столько гововила мне о вас… Может быть, несквомно с моей стороны гововить это… Я увасно несквомная.
В конце передней приоткрылась дверь, и Джимми увидел белолицего человека с крючковатым носом; рыжие волосы вошедшего торчали двумя неровными пучками по обе стороны прямого пробора. На нем были красные сафьяновые туфли и зеленый шелковый халат.
– Ну как, Кассандра? – спросил он. – Какие предсказания сегодня?
– Ничего, квоме телегваммы от миссис Фитцсимонс Грин. Она хочет, чтобы я завтва пвиехала к ней в Скавс-дейл погововить о ваботе в новом театве. Ах да, пвостите – мистев Хевф, мистев Оглтовп.
Рыжеволосый человек поднял одну бровь, опустил другую и протянул Джимми вялую руку.
– Херф, Херф… Дайте-ка вспомнить… Вы не из штата ли Джорджия? В Атланте есть старинная семья Херф…
– Нет, я думаю, что я не из тех.
– Очень жаль. Когда-то мы с Джозией Херфом были добрыми друзьями. Теперь он председатель Первого национального банка и один из самых уважаемых граждан Скрентона в Пенсильвании, а я… я только лицедей, скоморох, раскрашенная кукла. – Он пожал плечами, и его халат распахнулся, обнажив плоскую, гладкую, безволосую грудь.
– Знаете, мы с мистевом Оглтовпом исполняем «Песнь Песней». Он читает текст, а я интевпветивую его танцами. Вы должны обязательно пвийти к нам на вепетицию.
– «Живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино. Чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями…»
– Ой, только тепевь не начинайте! – Она хихикнула и сжала колени.
– Джоджо, закрой дверь, – раздался из соседней комнаты спокойный, глубокий женский голос.
– О, бедная, дорогая Элайн, она хочет спать… Очень приятно было с вами познакомиться, мистер Херф.
– Джоджо!
– Да, моя дорогая!
Несмотря на одолевавший его свинцовый сон, Джимми вздрогнул, услышав этот голос. Он молча стоял против Касси в темной передней. Откуда-то доносился запах кофе и жженых сухарей. Рут появилась позади них.
– Ну, Джимми, я готова. Не забыла ли я чего?
– Это безразлично, я умираю от голода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126