– говорит он громко.
Все эти апрельские ночи, бродя в одиночестве по улицам, он чувствовал, что им завладел какой-то небоскреб – огромное здание, падающее на него с сумрачного неба всеми своими бесчисленными яркими окнами. Пишущие машинки сеют дождь никелевого конфетти в его уши. Кафешантанные певички улыбаются, кивают ему из окон. Элли в золотом платье, Элли из тонких золотых листочков, совсем как живая, кивает ему из каждого окна. И он бродит из квартала в квартал и ищет дверь жужжащего золотооконного небоскреба, из квартала в квартал – и двери все нет. Всякий раз, как он закрывает глаза, его бред завладевает им, всякий раз, как он останавливается и громко спорит с самим собой, произнося цветистые, глубокомысленные фразы, его бред завладевает им. «Молодые люди, чтобы сохранить ваше здоровье, вы должны сделать следующее… Скажите, пожалуйста, мистер, где тут вход? За углом? Сразу же за углом… Одна из двух неизбежных альтернатив: либо уходите, если вы в грязной мягкой рубашке, либо оставайтесь, если вы в чистом крахмальном воротничке. Но какой смысл проводить всю свою жизнь, бегая по Городу Разрушения? Что слышно о ваших неотъемлемых правах, тринадцать провинций?» Его мозг разматывает фразы, он упрямо идет вперед. Ему никуда не хочется идти. «Если бы я еще мог верить в слова…»
– Здравствуйте, мистер Голдстейн, – весело пропел репортер, пожимая толстую руку, протянутую ему через прилавок табачного магазина. – Моя фамилия Брустер. Я даю хронику происшествий в «Новости».
Мистер Голдстейн был похож на гусеницу; у него был крючковатый нос на сером лице, по обеим сторонам которого совершенно неожиданно торчали розовые, настороженные уши. Он подозрительно щурился на репортера.
– Может быть, вы будете так добры рассказать мне о… о происшествии, имевшем место прошлой ночью?
– Ничего я вам не расскажу, молодой человек. Вы напечатаете мой рассказ в газете, а потом у других мальчиков тоже появится желание ограбить меня.
– Напрасно вы так думаете, мистер Голдстейн. Будьте добры, дайте мне, пожалуйста, одну сигару… Гласность, мистер Голдстейн, по-моему, так же необходима, как вентиляция. Она освежает воздух.
Репортер отрезал кончик сигары, зажег ее и задумчиво посмотрел на мистера Голдстейна сквозь колечко голубого дыма.
– Видите ли, мистер Голдстейн, дело обстоит так, – начал он внушительно. – Нас это дело интересует с общественной точки зрения – вы понимаете? Сюда собирался заехать фотограф, чтобы снять вас. Держу пари, это увеличило бы на ближайшие несколько недель ваши доходы. Но, кажется, мне придется позвонить ему, чтобы он не приезжал.
– Так вот, видите ли, – начал мистер Голдстейн отрывисто, – этот негодяй был еще молодой парень… Хорошо одет, новое весеннее пальто и все такое… Входит и просит коробку папирос… Славный, говорит, вечер, открывает коробку, достает папиросу, закуривает. Тогда я замечаю, что у девушки, которая вошла вместе с ним, лицо закрыто вуалью.
– Значит, волосы у нее были не стриженые?
– Я видел только траурную вуаль. А потом она сразу зашла за прилавок, ткнула мне в бок револьвер и начала говорить… Знаете, такой детский лепет… И прежде, чем я опомнился, мужчина очистил кассу и при этом еще сказал: «В карманах у вас ничего нет, папаша?» Я прямо вспотел.
– И это все?
– Конечно. Пока я нашел полисмена, они уже как в воду канули.
– Сколько они забрали?
– Долларов пятьсот из кассы и шесть у меня лично.
– Девушка была красивая?
– Не знаю, может и красивая. Я бы с удовольствием разбил ей морду. Таких девиц надо сажать на электрический стул… Прямо невозможно стало жить! Кто же станет работать, когда можно просто взять револьвер и ограбить своего соседа?
– Вы говорите, они были хорошо одеты?… Как люди из общества?
– Да.
– Я это дело представляю так: он, дескать, студент, а она светская барышня, и они занялись этим делом из любви к спорту.
– У парня был вид каторжника.
– Ну что же, это и у студентов бывает… Ну-с, мистер Голдстейн, приготовьтесь прочесть в ближайшем воскресном номере статью под заглавием «Великосветские бандиты». Вы читаете «Новости», не правда ли?
Мистер Голдстейн отрицательно покачал головой.
– Во всяком случае, я пришлю вам этот номер.
– Я бы хотел, чтобы этих молодчиков засудили, понимаете? Если я могу что-нибудь сделать для этого, то я сделаю. Невозможно жить стало… А на воскресные номера мне наплевать.
– Ладно, фотограф скоро будет здесь. Надеюсь, вы согласитесь позировать, мистер Голдстейн?… Ну, спасибо… До свиданья, мистер Голдстейн.
Мистер Голдстейн внезапно достал из конторки блестящий новый револьвер и направил его на репортера.
– Эй, вы, осторожнее!
Мистер Голдстейн рассмеялся сардоническим смехом.
– Я приготовился к их следующему визиту! – крикнул он вслед репортеру, который уже бежал к станции подземной дороги.
– Дорогая миссис Херф, – декламировал мистер Харпсикур, нежно заглядывая ей в глаза и улыбаясь своей кошачьей улыбкой, – мы катимся на гребне модной волны за секунду до ее падения. Наша работа – это водяные горы.
Эллен деликатно отламывала ложечкой кусочки груши; глаза ее были опущены в тарелку, губы слегка приоткрыты. Она чувствовала себя свежей и стройной в узком темно-синем платье; она была застенчиво оживлена в паутине косых взглядов и звонких ресторанных разговоров.
– Я вам предсказываю величайший успех… Вы очаровательнее всех женщин, каких я знаю.
– Предсказываете? – усмехнулась Эллен, поднимая на него глаза.
– Не придирайтесь к словам старика… Я не умею красиво выражаться. Это плохой признак… Нет-нет, вы все прекрасно понимаете, хоть и презираете чуточку – признайтесь… Я думаю, вы гораздо лучше меня можете объяснить, что нужно для такого рода периодического издания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126