Когда они подъезжали к Монтелимару, война и все их волнения относительно тюрьмы, и протеста, и мятежа показались им дурным сном из прошлого столетия.
В тихом и розовом белом городке они отлично поужинали белыми грибами с чесноком и крепким красным вином.
– Ребята, – все время твердил Фред Саммерс, – это не война, это форменная куковская экскурсия.
Они роскошно выспались в гостинице в просторных кроватях под парчовыми балдахинами, и, когда утром уезжали, крохотный школьник побежал за машиной Дика, крича «vive l'Amйrique!», и сунул ему коробку отличной нуги местного производства. Это была страна молочных рек с кисельными берегами.
В тот же день они подъехали к Марселю, и вся колонна расстроилась; дисциплина падала; шоферы останавливались у каждой винной лавки на солнечных шоссе и пили и играли в кости. Представитель отдела пропаганды Красного Креста и корреспондент «Сатердей ивнинг пост» знаменитый писатель Монтгомери Эллис надрались до потери сознания и оглушительно орали и ревели в штабной машине в то время, как маленький, жирный поручик, побагровевший и запыхавшийся, носился на каждой остановке взад и вперед вдоль колонны и истерически отдувался. В конце концов они кое-как собрались и стройной колонной въехали в Марсель. Только они выстроили машины на главной площади и ребята расселись в барах и кафе, выходивших на площадь, как одному парню, по имени Форд, пришла в голову блестящая идея заглянуть в газолиновый бак со спичкой, и машина взлетела на воздух. Местная пожарная команда примчалась молнией и, когда машина № 8 сгорела дотла, стала поливать из кишки прочие машины. Скайлер, лучше всех в отряде говоривший по-французски, был вынужден оторваться от беседы с продавщицей папирос в кафе на углу и обратиться к брандмейстеру с мольбой, чтобы он, Христа ради, перестал брызгаться.
Разбухшая еще на одного человека – некого Шелд-рейка, знатока народных танцев, служившего ранее в знаменитом 7-м отряде, – Гренадиновая гвардия пышно поужинала в «Бристоле». Остаток вечера они провели в променуаре «Аполло», в котором было столько petites femmes со всех концов света, что они даже не поглядели на сцену. Повсюду шел дым коромыслом и было полно женщин: на шумных, ярких центральных улицах, в кафе и кабаре, в черных потных ущельях портовых переулков – смятые кровати и моряки, и черная кожа, и коричневая кожа, колыхающиеся животы, висячие бело-красные груди, трущиеся ляжки.
Поздно ночью Стив и Дик очутились одни в маленьком ресторанчике; перед ними стояла яичница с ветчиной и кофе. Они были пьяны, их клонило ко сну, и они сонно переругивались. Когда они расплатились, подавальщица, пожилая женщина, сказала им, чтобы они положили чаевые на край стола, и они чуть не свалились со стульев, когда она спокойно подняла, юбки и поймала монеты между ногами.
– Вот это трюк так трюк, черт ее подери… Форменный автомат, – все твердил Стив, и эта история показалась им дико смешной, такой смешной, что они зашли в утренний трактир и попытались рассказать буфетчику, что они видели, но тот не понял ни слова и написал им на клочке бумаги адрес одного заведения, где они могли хорошо провести время, une maison propre, convenable et de haute moralit?.
Потом они, задыхаясь от смеха, качаясь и спотыкаясь, ползли вверх по бесконечной лестнице. Дул адски холодный ветер. Они стояли перед каким-то потешным на вид собором и смотрели вниз на гавань, пароходы, огромные пространства платиновой воды, замкнутой пепельными горами. «Ей-богу, это Средиземное море».
Они протрезвели от холодного, пронизывающего ветра и металлического блеска зари и вернулись в отель как раз вовремя – они успели разбудить товарищей, спавших пьяным сном, и первые явились к перекличке на автомобильную стоянку. Дику до того хотелось спать, что он забыл, как надо орудовать ногами, и налетел на шедшую впереди машину и разбил на своем «форде» фары. Жирный лейтенант выругал его пронзительным голосом и отнял у него «форд» и посадил его в «фиат» к Шелдрейку, так что ему весь день нечего было делать; он только изредка просыпался и взглядывал то на Корниш, то на Средиземное море, то на красные крыши городов и бесконечную вереницу пароходов, ползших на восток вдоль берега из боязни подводных лодок, в сопровождении какого-нибудь случайного французского эсминца, у которого все трубы были не там, где надо.
На итальянской границе их приветствовали толпы школьников с пальмовыми листьями и корзинами, полными апельсинов, и кинооператор. Шелдрейк все гладил бороду, и раскланивался, и отдавал честь на крики «ewiva gli americani!», покуда ему не угодили апельсином в переносицу так, что у него чуть не пошла кровь из носу. Другому шоферу чуть не выбили глаз пальмовой веткой, брошенной каким-то восторженным жителем Вентимильи. Прием был пышный. Вечером в Сан-Ремо итальянцы бегали за ребятами по улицам, жали им руки и поздравляли с иль президенте Вильсоном; кто-то украл все запасные шины с грузовика и чемодан представителя отдела пропаганды Красного Креста, оставленный им в штабной машине. В кабаках их невероятно чествовали и надували при размене денег. Ewiva gli aleati!
Весь отряд на чем свет стоит ругал Италию, и резиновые спагетти, и уксусное вино, кроме Дика и Стива, которые вдруг стали любителями итальяшек и купили себе грамматику на предмет изучения языка. Дик уже навострился довольно ловко имитировать итальянскую речь – в особенности перед служащими Красного Креста, – прибавляя ко всем известным ему французским словам букву «о». На все прочее ему было наплевать. Было солнечно, вермут оказался чудным пойлом, города, и игрушечные церкви на пригорках, и виноградники, и кипарисы, и синее море казались декорациями к какой-то старомодной опере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145