— Не угодно ли чаю, сэр? — спросил Мортон, торжественно выступая с сияющим на подносе серебром чайного сервиза. Судья так изумился, что обронил на топырившийся жилет длинный нарост сигарного пепла, который он тщательно оберегал, чтобы доказать себе, что он трезв. На его круглом лице так и застыло кроткое изумление, и он не заметил, как в руках у него очутилась чашка и он отхлебнул из нее тепловатого чая с молоком.
— Проясняет голову, судья, чудесно проясняет голову, — сказал Уорд, перед которым остывала нетронутая чашка.
Судья Пленет молча попыхивал сигарой.
— Очень рад, очень рад видеть вас, сэр, — сказал он.
В эту минуту Мортон доложил о приходе мистера Берроу. Это был костлявый человек, с глазами навыкате, с большим кадыком над смятым галстуком, и говорил он чрезвычайно нервно, выкуривая невероятное количество папирос. Желтые зубы, лицо, пальцы — все в нем, казалось, было пропитано никотином.
На столе Уорда тем временем уже появилась новая карточка, на которой значилось:

Берроу, Дж. Г., связан с рабочим движением, реформист. Бывш. секретарь Братства ж.-д. машинистов; ненадежен.
Вставая навстречу гостю, он повернул ее текстом вниз. Поздоровавшись с мистером Берроу, усадив его лицом к свету и наградив его чашкой чая, Уорд наконец начал давно приготовленную речь.
— Капитал и труд, — заговорил он медленно и четко, словно диктуя, — капитал и труд, как вы это сами должны были отметить, господа, за время вашей разнообразной и плодотворной деятельности, капитал и труд, эти две основные силы нации, которые не могут существовать одна без другой, все отдаляются друг от друга, стоит раскрыть любую газету, и она подтвердит вам это. Так вот, я убежден, что одна из причин этого печального явления — отсутствие незаинтересованного частного агентства, которое могло бы беспристрастно информировать публику о положении дел. Отсутствие надлежащим образом распространяемой информации — вот причина большинства недоразумений… Руководящие деятели американского капитала, как вы отлично должны сознавать, мистер Берроу, крепко стоят за справедливость и демократию и больше, чем кто-либо, озабочены тем, чтобы рабочий получал свою долю прибылей в производстве, насколько это позволяют интересы общества и вкладчиков. Но ведь общество — это и есть тот вкладчик, которого мы все призваны обслуживать.
— Допустим, — сказал мистер Берроу, — но иногда…
— Не угодно ли джентльменам по стакану виски с содовой?
Прилизанный лакей вырос возле них с подносом, на котором чинно стояли графинчики, большие стаканы со льдом и несколько откупоренных полубутылок аполлинариса.
— Ничего не имею против, — сказал судья Пленет.
Прилизанный лакей бесшумно выскользнул, оставив перед каждым по звонкому стакану. Небо за окном начинало разгораться закатным заревом. Воздух в комнате стал винно-красным. Стаканы развязали языки. Судья пожевывал кончик свежей сигары.
— Если я правильно вас понял, мистер Мурхауз, — сказал он, — вы рассчитываете, пользуясь вашими связями в рекламном мире и в деловых кругах, создать новый вид деятельности в форме агентства по мирному и дружелюбному улаживанию трудовых конфликтов. Но любопытно, как вы предполагаете взяться за это дело?
— Я уверен, что организованный труд согласится на сотрудничество с вашим агентством, — сказал Дж. Г. Берроу, ерзая на самом краешке стула. — Только бы у них была уверенность, что… ну, словом, что…
— Что их не водят за нос, — со смехом подхватил судья.
— Вот именно.
— Ну так вот, господа. Я раскрыл вам свои карты Незыблемая основа, на которой зиждется мое начинание, — это сотрудничество.
— В этом я с вами совершенно согласен, — снова засмеялся судья, хлопая себя ладонью по коленке, — все трудность в том, как достигнуть этого блаженного состояния.
— Что ж, важнее всего наладить контакт… Вот и сейчас, на ваших глазах, налаживается дружеский контакт между обеими сторонами.
— Признаться сказать, — принужденно усмехнулся Дж. Г. Берроу, — никогда я не думал, что мне придется чокнуться с представителем фирмы «Пленет и Уилсон».
Судья хлопнул себя по жирной ляжке.
— Это вы насчет беспорядков в Колорадо?… Ну так не бойтесь. Я не собираюсь закусывать вами, мистер Берроу… Но, откровенно говоря, мистер Мурхауз, мне кажется, сейчас не время осуществлять ваш проектик.
— Эта война в Европе… — начал было Дж. Г. Берроу.
— Открывает величайшие возможности для Америки, — подхватил Уорд. — Вы ведь знаете пословицу: две собаки грызутся… Я готов признать, что в данный момент мы переживаем период растерянности и колебание но как только деловая Америка оправится от первого по трясения и соберется с силами… Ведь я, господа, только что вернулся из Европы, мы с женой отплыли как раз в тот день, когда Великобритания объявила войну… И наше счастье, что вырвались… Так вот, одно могу утверждать с уверенностью: кто бы ни победил — Европа будет экономически обескровлена. Эта война открывает перед Америкой величайшие возможности. Уже самый факт нашего нейтралитета…
— Ну, не знаю, кому от этого будет польза, кроме промышленников, работающих на войну, — попытался было вставить Дж. Г. Берроу. Но Уорд еще дол го говорил и наконец, поглядев на лежавшие перед ним часы, поднялся с кресла.
— Прошу извинить меня, господа. Я едва успею переодеться к обеду.
Мортон уже стоял у стола со шляпами в руках. В комнате становилось темно.
— Зажгите свет, Мортон, — отрывисто кинул Уорд.
Уходя, судья Пленет сказал:
— Приятно было поговорить с вами, мистер Мурхауз, но боюсь, что в планах ваших немало идеализма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125