Примерно раз в неделю Джо секли. Папочка возвращался из Бюро патентов злой и придирчивый, и напуганные девочки шмыгали по дому бесшумно, как мыши; но Джо, казалось, доставляло удовольствие раздражать Папочку: насвистывая, он возился в передней или грохотал вверх и вниз по лестнице своими тупоносыми, подкованными башмаками. Тогда Папочка принимался бранить его, а Джо стоял перед ним, не говоря ни слова и уставившись в землю жесткими голубыми глазами. У Джейни внутри все сжималось и холодело, когда Папочка направлялся наконец вверх по лестнице в ванную, подталкивая Джо перед собой. Она знала, что сейчас произойдет. Он снимет бритвенный ремень с гвоздя за дверью, зажмет голову и плечи Джо под мышкой и станет сечь его. Джо стиснет зубы, весь покраснеет и не пикнет, а когда Папочка устанет сечь его, они взглянут друг другу в глаза, и Джо отправят в его комнату, а Папочка спустится по лестнице, весь дрожа, но делая вид, что ровно ничего не случилось, а Джейни выскользнет во двор, сжав кулаки и мысленно повторяя: «Я ненавижу его… ненавижу… ненавижу…»
Как-то субботним вечером она стояла под моросящим дождем у забора в темноте и смотрела в освещенное окно. Она слышала возбужденные голоса Папочки и Джо. Ей не слышно было, о чем они спорили. Потом наконец раздался чмокающий звук ударов и приглушенный всхлип Джо. Ей тогда было одиннадцать лет. Что-то в ней словно оборвалось. Она опрометью влетела на кухню с влажными от дождя волосами. «Мамочка, он убьет Джо. Удержи его». Мать подняла увядшее, беспомощное, поникшее лицо от сковородки, которую она чистила:
— Но что же я могу сделать?
Тогда Джейни взбежала наверх и принялась колотить кулаками в дверь ванной. «Перестань, перестань!» — визжала она не своим голосом. Она смертельно боялась, но ею владело чувство, пересилившее страх. Дверь отворилась; вид у Джо был пристыженный; лицо у Папочки налилось кровью, и ремень повис у него в руке.
— Бей меня… это я скверная… я не дам тебе бить Джо.
Она вдруг оробела. Не знала, что ей делать, слезы выступили у нее на глазах.
Голос Папочки прозвучал неожиданно мягко:
— Иди и ложись сейчас же спать, без ужина, и помни, Джейни, с тебя своих забот хватит.
Она побежала к себе наверх и, еще вся дрожа, улеглась в кровать. А вдруг она умрет? Ей хотелось бы умереть. Она уже совсем засыпала, когда ее вдруг разбудил голос Джо.
Он стоял в дверях в одной ночной рубашке.
— Слушай, Джейни, — прошептал он, — ты этого больше никогда не делай, понимаешь. Видишь ли, я сам могу за себя постоять. Девчонке нечего совать нос в мужские дела, понимаешь. Когда я начну работать и у меня будут деньги, я себе куплю пистолет, и, если Папочка попробует меня тронуть, я его застрелю.
Джейни засопела, готовясь заплакать.
— Ну нечего нюни разводить. Подумаешь, есть из-за чего.
Она слышала, как он на цыпочках спускался босиком по лестнице. Она лежала, натянув на себя простыню, чувствуя себя одинокой и до слез пристыженной, ей хотелось обнять и Джо и Папочку, и в то же время она ненавидела их.
В школе она выбрала курс коммерческих наук и училась стенографии и машинописи. Некрасивая, узколицая, рыжеватая девочка, тихая и спокойная, она была любимицей учителей. Пальцы у нее были проворные, и ей легко давалась и машинка, и стенография. Она любила читать и обычно брала в библиотеке такие книги, как: «Дно кубка», «Битва сильных», «Победа Барбары Уорс».
Мать постоянно твердила ей, что таким неумеренным чтением она испортит себе глаза. Читая, она любила воображать себя героиней, Джо был слабохарактерным братом, который погряз в пороке, но все же в глубине души джентльменом, способным на самопожертвование, как Сидни Картон в «Повести о двух городах», а главным героем был, конечно, Алек.
В ее глазах не было в Джорджтауне мальчика красивее Алека и сильнее его. Ей нравились его короткие черные волосы, нежная белая кожа, кое-где тронутая веснушками, широкие плечи и твердая походка. А после него самым красивым и сильным и, уж конечно, первым игроком в бейсбол был Джо. Все говорили, что ему, такому замечательному игроку в бейсбол, непременно надо кончить школу, но к концу первого же года Папочка заявил, что у него на руках три дочери и что Джо надо искать работу, и тот поступил рассыльным в телеграфную компанию «Уэстерн юнион». Джейни очень гордилась его формой, пока девочки в школе не начали драз нить ее. Родные Алека обещали, что дадут ему возможность окончить колледж, если он будет хорошо учиться в школе, и Алек приналег. Он не в пример большинству товарищей Джо не был груб, не говорил гадостей. С Джейни он всегда был очень мил, но она никогда не замечала, чтобы ему хотелось остаться с ней наедине. А она отлично сознавала, что по уши влюблена в Алека.
Лучшим днем ее жизни было то знойное летнее воскресенье, когда они все вместе отправились в лодке вверх к Большой стремнине. Она собрала завтрак еще с вечера. Утром она добавила к нему кусок мяса, который нашла в холодильнике. В конце улиц, застроенных кирпичными домами и окаймленных по-летнему пышными деревьями, еще висела голубоватая дымка, когда в седьмом часу они с Джо, пока еще все спали, тихонько выбрались из дому.
Они встретились с Алеком на углу перед депо. Он поджидал их, крепко упершись в землю широко расставленными ногами и держа в руке сковородку.
Бегом они догнали трамвай, как раз отходивший к мосту у Кабин-Джонс. Кроме них, в вагоне никого, словно он был их собственный. Трамвай гудел по рельсам мимо выбеленных хижин и негритянских лачуг вдоль канала, огибал холмы, где по склонам колыхался рослый шестифутовый маис, словно шагающая шеренга солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125