В настоящий момент между нами наметились легкие разногласия. Он решил, что одним из видов деятельности, которыми нам следует заняться, является реклама в газетах, журналах и где только можно. Он считает это многообещающим полем деятельности. Он прав в том, что на этом можно сделать большие деньги, но у нас нет стартового капитала. Пока нет. Я продолжаю талдычить ему, что гораздо больше счастья и морального удовлетворения можно получить, обучая десять тысяч англичан тому, как правильно играть в бильярд, по четыре гинеи за четыре урока, нежели урывать куски и пресмыкаться в этом вертепе рекламы. Но он заявил, что вовсе не желает делать кого бы то ни было счастливым и определенно не желает быть счастлив сам; он просто хочет сделать кучу денег. Я нахожу подобное умонастроение слегка циничным, но уверен, что в скором времени мне удастся привить ему свои здоровые взгляды. Мы дважды обедали с его матушкой, и я нашел, что она весьма умна. Чувствую, пройдет совсем немного времени, и она сделается патроном нашей Академии и поможет ей на самой важной стадии вливанием горячей красной крови LSD. Ты знаешь, для чего нужны богачи и почему мы не должны им завидовать и обижаться на них? Это люди, пришедшие в наш мир во всеоружии, чтобы помогать другим. Какой контраст они составляют с людьми, подобными Коллопи, которые тратят все свое время на то, чтобы мешать и надоедать всем остальным, совать повсюду свой нос, выискивая дурное, чтобы сделать его еще хуже, вмешиваться во все, пререкаться, разжигать ненависть и раздувать ссоры между друзьями. Не один раз я задумывался над тем, чтобы начать преподавать курс, озаглавленный: Ваш Собственный Бизнес и Забота о Нем. Я мог бы взять Коллопи в качестве вольнослушателя. Я пашу вместе с еще одним человеком – пожилым холостяком, который владеет табачным магазином и проводит свободное время, читая древнегреческих философов. Нравится ли мне эта компания? Да, и даже очень, поскольку теперь мне не нужно покупать сигареты, а леди домовладетельница так стара, что порой забывает брать с меня квартирную плату.
Храни все, что я тебе сообщил в этом письме или сообщу каким-либо иным образом, в секрете и не давай никому в Дублине адрес моей фирмы. Скоро напишу тебе снова. Пересказывай мне все новости, какие услышишь. Вложенный в конверт фунт передай Анни вместе с моими комплиментами. Желаю всего наилучшего.
Я вздохнул и положил письмо в карман. На самом деле в нем не было ничего существенного.
13
Все последующие месяцы погода была особенно отвратительной: был сезон сплошных ливней и жестоких ветров, а температура по ночам была такой, что мне приходилось класть поверх одеяла еще два пальто. Однако мистер Коллопи упорно игнорировал ночную непогоду. Частенько он покидал дом около восьми вечера, и знакомые говорили мне, что его прячущуюся под промокшим зонтом фигуру нередко можно было встретить с краю небольшой толпы, собирающейся на уличный митинг на углу Фостер-плейс и Эбби-стрит. Его посещения не имели никакого отношения к целям или темам этих митингов. Он ходил туда, чтобы прерывать ораторов своими критическими замечаниями, при этом неизменно подразумевал свои таинственные занятия. Его основное требование состояло в том, что сперва надо заняться наиболее неотложными вещами. Если митинг защищал забастовку против низкой заработной платы на железных дорогах, он с яростью отвечал, что инертность Корпорации для страны является гораздо более скандальной и насущной темой.
Однажды вечером он пришел домой насквозь промокшим и, вместо того чтобы сразу улечься в постель, сел возле плиты, ища утешения в своем глиняном горшке.
– Папа, ради Бога, иди спать, – сказала Анни. – Ты вымок до нитки. Отправляйся в постель, а я приготовлю тебе пунш.
– О, нет, – сердито ответил он. – В такой ситуации мне поможет закалка старого игрока в херлинг.
Конечно же, на следующее утро он схватил жестокую простуду и вынужден был оставаться в постели несколько дней, выполняя все предписания Анни, что, однако, не помешало ему оставаться все таким же домашним деспотом. Постепенно простуда пошла на убыль, но когда мистер Коллопи начал снова спускаться вниз, его движения были неуклюжими, он громко жаловался на боли в суставах. Подниматься вверх по ступенькам стало для него пыткой, поэтому он устроил себе уборную прямо в спальне, как во времена миссис Кротти. Его состояние и в самом деле было тяжелым, и я предложил по дороге в школу зайти вызвать доктора Бленнерхассетта.
– Боюсь, – ответил мистер Коллопи, – что этот достойный человек ни черта не смыслит в медицине.
– Но он может кое-что понимать именно в вашей болезни.
– Ну, ладно.
Доктор Бленнерхассетт явился с визитом и заявил, что у мистера Коллопи жестокий ревматизм. Он прописал лекарство, которое Анни принесла из аптеки, – красные пилюли в круглой белой коробке с надписью: «Таблетки». Он также, насколько я помню, сказал, что прием сахара пациентом должен быть радикально сокращен, алкоголь нельзя употреблять ни при каких обстоятельствах, что надо проявить силу воли, начать делать легкие физические упражнения и как можно чаще принимать теплые ванны. Не знаю, последовал ли мистер Коллопи всем этим советам или хотя бы одному из них, но его состояние продолжало неделя за неделей ухудшаться. Он начал пользоваться палкой, но все равно мне приходилось помогать ему преодолевать короткое расстояние между креслом и кроватью. Мистер Коллопи сделался настоящим инвалидом, и характер его от этого не улучшился.
Однажды вечером, когда я должен был в очередной раз посетить занятие в школе покера Джека Миллоу, в голове моей созрел хитрый и коварный план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40