Как замечательно, что вы нашли именно то единственное, что достойно быть помешенным в сундучок, — воскликнул я.
— Так вот, я себе решил, что единственной корректно-правильной вещью, которую следует хранить в сундучке, является еще один сундучок, но поменьшенький в кубических размерах.
— То было очень компетентное и мастерское решение, — сказал я, пытаясь подладиться под его манеру изъясняться.
МакПатрульскин снова подошел к сундучку, снова открыл его и, вытянув вперед и плотно сомкнув пальцы, так, что руки стали напоминать плоские лепешки или плавники рыбы, погрузил их вовнутрь сундучка и вытащил сундучок еще меньшего размера, который был похож на первый, материнский, так сказать, сундучок во всех мельчайших деталях и размерах. Схожесть была столь велика, что у меня перехватило дыханье. Я подошел поближе и стал ощупывать его руками, а потом прикрыл его одной рукой, чтобы получше ощутить, насколько велика его малость. Все латунные детали сияли и слепили глаза, как отражения солнечных лучей от поверхности моря, а цвет дерева обладал той глубиной, богатством и благородством, которые хорошо обработанное дерево приобретает лишь с годами. От восторга, вызванного рассматриванием этого сундучка и прикосновением к нему, меня охватила какая-то странная слабость, и мне пришлось даже усесться на стул, а чтобы не показать, что я сильно взволнован, я стал насвистывать старую песенку «Старичок, старичок, подтяжками играет».
МакПатрульскин одарил меня легкой, холодной механической улыбкой:
— Пусть вы и прибыли не на велосипеде, но это вовсе не означает, что вы знаете все на свете.
— Эти сундучки, они столь схожи, что очень трудно поверить в их существование, потому что проще поверить в обратное. Тем не менее могу вас уверить, что мне не доводилось видеть ничего более прекрасного, чем эти два сундучка.
— Два года у меня ушло на изготовление этого меньшего сундучка, — сообщил МакПатрульскин.
— А что в нем находится? — спросил я.
— Ну, и что бы, вы думали, в нем могло бы находиться?
— Даже побаиваюсь строить предположения, — сказал я несмело и очень правдиво.
— Хорошо, минутка терпения, — проворковал МакПатрульскин, — и я вам устрою показ и личный осмотр в индивидуальном порядке.
Достав с полки две плоские лопатки для масла, он засунул на две трети их длины в меньший сундучок и вытащил оттуда нечто такое, что показалось мне исключительно похожим на еще один сундучок, но уже совсем крошечный Я встал со своего стула, наклонился над сундучком и стал его внимательно разглядывать и одновременно ощупывать рукой — пальцы мои встречали все те же детали и особенности, которые они нащупали на предыдущем сундучке. Общие пропорции были те же самые, столь же совершенной была работа, столь же ладно были приделаны все латунные части — и все это уменьшенного размера. Эта вещица была столь совершенна, безупречна и восхитительна, что невольно напомнила мне — как это ни странно и ни глупо — о чем-то таком, что я совершенно не понимал, и о чем-то таком, о чем я даже никогда и не слыхал.
— Пожалуйста, пока больше ничего не говорите, — быстренько проговорил я, — просто продолжайте делать то, что делаете, а я буду наблюдать за вами вот с этого места, и на всякий случай, я снова присяду.
МакПатрульскин кивнул головой в знак того, что воспринял мои слова. Затем взял две маленькие чайные ложечки с прямыми ровными ручками и, открыв этот самый маленький сундучок, засунул в него по бокам ложечки, ручками вниз. Полагаю, легко догадаться, что же он извлек оттуда. Следующий сундучок он доставал уже с помощью двух ножей. Он продолжал доставать сундучки, все меньшего размера, один из другого, используя все более тонкие и все более маленькие ножи. Вскоре на столе стояло двенадцать сундучков, мал мала меньше, и последний из них оказался размером в половину спичечного коробка. Этот последний сундучок был столь мал, что разглядеть латунные детали на нем уже не было никакой возможности — они лишь вспыхивали яркими точками света. Я не мог различить, имелись ли на сундучке вырезанные украшения, как и на других, но был совершенно уверен, что все двенадцать сундучков были отделаны совершенно одинаково, поэтому бросил на последний, совсем крошечный сундучок, лишь один быстрый взгляд и отвернулся. Я не проронил ни слова, я был переполнен восхищенным удивлением поразительным мастерством полицейского.
— Вот тот последний, видите? На него ушло три года работы, — сообщил МакПатрульскин, убирая ножи в ящик, — и еще целый год ушел на то, чтобы поверить в то, что я действительно его сделал. Не имеется ли у вас такого удобства, как булавка?
У меня имелась булавка, которую я, не говоря ни слова, вручил МакПатрульскину. Он открыл крошечный сундучок ключиком величиной в толстую волосину и стал ковыряться булавкой внутри сундучка. Через некоторое время ему удалось извлечь еще один, тринадцатый, который он поставил в ряд с остальными. Как ни странно, на мой взгляд все они были словно одного размера, но располагались в крутом перспективном сокращении. Эта мысль так меня поразила, что я снова обрел дар речи и выдавил из себя:
— Ничего более удивительного, чем эти тринадцать сундучков, я в своей жизни не видел.
— Подождите, это еще не все, — заявил МакПатрульскин.
Все мои чувства были столь возбуждены уже увиденным, а также напряженным ожиданием того, что еще откроется после очередных манипуляций полицейского, что я, ради разрядки, тряхнул головой, и мне показалось: мозг у меня в голове, словно иссохший до размеров сморщенной горошины, затарахтел, будто в пустой тыкве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92