Хороший выжидательный ход, пока противник не обнаружит свои намерения. Этот ход высоко ценился многими авторитетами. Я тоже принимаю ставку мистера Эндрюса.
— Так, так, значит, оба принимаете, — со скрытым злорадством произнес Коротышка. — А теперь поглядим: у меня, изволите видеть, три короля, три, так сказать, суверенных монарха.
— Боюсь, маловато будет, — торжествующе объявила Добрая Фея. — Тут, в кармане, кое у кого замечательная червовая флешь. Можешь вытащить и убедиться своими глазами. Червовая флешь!
— А пошла ты со своими чудесами вонючими! — завопил Коротышка. — Мы тут на деньги играем, дело серьезное, так что без всяких фокусов-покусов! А не то вытащу тебя за твою поганую шкирку и твою водосливную систему попорчу!
— И какой же, ты думаешь, был его следующий ход? — спросил Пука. — Ты не поверишь — пешка на g4! Между прочим, у меня фулл хаус.
— Ну-ка, дай-ка взглянуть.
— Три десятки и две двойки, — невозмутимо ответил Пука. — Теперь, чтобы его прищучить, мне оставалось только передвинуть своего ферзя на h5. Деньги на бочку, господа, да повеселее. Помните: главное — хорошая мина при плохой игре.
— Хорошенькое дело — шиллинг и шесть пенсов, — проворчал Коротышка, роясь в кармашке для часов.
— Такой ход, естественно, означал мат, — сказал Пука, — мат в два хода, такого в истории еще не бывало. Да не мечись ты так, ишь разбушевалась — карман порвешь.
— Минуточку, — придушенно прошептала Добрая Фея, — не могу ли я уединиться с вами на пару минут. По личному делу.
— Поторопитесь со своими секретами, господа шулера, пока мы следующий круг не начали, — сказал Кривая Пуля, ожесточенно потирая ладони, — дайте и другим свой кусок урвать.
— Держите ваши деньги, — сказал Коротышка.
— Тысячу извинений, джентльмены, исключительно на минутку, — учтиво произнес Пука, — Фее и мне нужно обсудить одно приватное дельце в передней, хотя место это продувное, сквозняки так и гуляют, не очень-то там побеседуешь. Мы скоро вернемся.
Он поднялся и с поклоном удалился.
— В чем же дело? — вежливо осведомился он, когда они с Феей покинули комнату.
— Надеюсь, это не слишком щекотливый вопрос, — начала Добрая Фея, — но что ты сделал потом с женщиной, которую выиграл?
— И это все, что тебе угодно знать?
— Ну, не совсем. Дело в том, что...
— У тебя нет денег!
— Именно.
— Как же ты объяснишь такое свое поведение?
— Понимаешь, я всегда выигрывала в карты. Я...
— Так как насчет объяснения?
— Не надо так кричать, приятель, — встревожилась Добрая Фея, — они могут услышать. Я не вынесу такого позора перед подобной публикой.
— Сожалею, — холодно произнес Пука, — однако боюсь, что мой долг — предать факт огласке. Если бы дело касалось только меня, разумеется, все было бы иначе. Но при сложившихся обстоятельствах у меня нет выбора. Тебе разрешили играть исключительно по моей рекомендации, а ты так грубо уязвила меня в моих благородных чувствах. Я не могу остаться равнодушным и потакать тебе и далее. Таким образом...
— Бога ради, не делай этого, плевать на обстоятельства, я этого не переживу, это убьет мою бедную мать...
— Такая забота о членах своей семьи делает тебе честь, но, боюсь, уже слишком поздно.
— Я верну все до пенни.
— Когда?
— Дай мне возможность отыграться...
— Ерунда! Все это сплошные увертки, сплошные...
— Ради всего святого, дружище!..
— Могу предложить тебе один вариант и, прошу, решай поскорее, принять его или отвергнуть. Итак, я забываю про долг и в придачу даю тебе еще шесть пенсов — итого получается два шиллинга — при условии, если ты откажешься абсолютно от всяких притязаний на младенца, появление которого ожидается с минуты на минуту.
— Что?!
— Выбор за тобой.
— Скотина, чертова скотина!
Пука резко пожал своими костлявыми плечами, основательно встряхнув карман вместе с его содержимым.
— Так что ты выбираешь? — поинтересовался он.
— Гори ты синим пламенем! — с чувством произнесла Добрая Фея.
— Отлично. Мне все равно. Что ж, пойдем обратно.
— Погоди минутку, ты, ты... Подожди.
— Ну?
— Ладно, твоя взяла. Но, клянусь Богом, я еще с тобой посчитаюсь, даже если мне на это понадобится тысяча лет, даже если наизнанку придется вывернуться, помни об этом!
— Отрадно слышать, — сказал Пука, вновь расцветая одной из самых учтивых своих улыбок, — вне всякого сомнения, ты поступила правильно, к тому же поздравляю — у тебя на редкость упорный характер. Вот шесть пенсов. Пора возвращаться к нашей милой компании.
— Ужо тебе! Ты еще обо мне вспомнишь!
— Что же касается того пустякового вопроса о том, как я поступил с леди, которую выиграл благодаря своему искусству шахматной игры, то это долгая и весьма запутанная история... Так что, мы идем?
— Идем, будь ты проклят!
Пука вернулся в комнату с любезной улыбкой на губах.
— Вот ваши карты, — сказал Кривая Пуля, — и поторапливайтесь, времени в обрез.
— Прошу извинения, что пришлось задержаться, — ответил Пука.
Игра возобновилась.
Прошло сравнительно немного времени, как вдруг ключ со скрежетом повернулся в добротном американском замке, дверь спальни распахнулась, и широкий луч газового света упал на игроков, повернувших недоумевающие лица к его незримому источнику. Полоса бледного света была окаймлена мягким, явно сверхъестественным сиянием, аметистовой протоплазмой, усеянной мерцающим узором красных и зеленых звездочек, которая, клубясь, разлилась по комнате, подобно огромному распущенному павлиньему хвосту, шелковисто переливающемуся всеми цветами радуги северному сиянию или тонкой дымке, повисшей над кипящим молоком. На этом месте повествование временно прерывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83