Всё это так. Но, выиграв дело, он оставит без хлеба и работы многих людей. Значит, решение суда только распалит гнев и ненависть тех, кого силой заставят возвратить землю. Он знал всё это и не мог подавить в себе сочувствия к беднякам крестьянам.
Резким движением Мазхар стряхнул пепел сигареты. Сегодня ему пришлось немало потрудиться. Он добился снятия ареста, наложенного на имущество одних, и наложения ареста на имущество других. Подготовил кассационную жалобу по одному проигранному делу и отправил её на почту. Занимался и какими-то купчими. Одним словом, он чувствовал себя очень усталым и считал, что вправе отдохнуть.
Возле конторы он вышел из фаэтона. Дождь немного утих.
– Ну а теперь поезжай за Жале! – приказал Мазхар.
– Слушаюсь, эфенди.

Жале лежала на кровати и, покуривая сигарету, болтала со своей товаркой Несрин. Болезненная, туберкулёзная Несрин наставляла Жале, словно была её матерью:
– Как бы там ни было, а мы люди пропащие. Но зачем же губить других?
Она упрекала Жале за то, что её связь с Мазхаром зашла так далеко, и взывала к совести подруги.
– А другие прислушивались к голосу своей совести, когда губили меня? Скажи, Несрин? Говорила в них совесть?
Несрин закашлялась. Прижимая ко рту платочек, она пыталась остановить приступ кашля, но это никак не удавалось. Наконец, выплюнув мокроту, она смогла ответить:
– Нет! Нет! Но…
– Значит, по-твоему, я должна поступать не так, как другие? Но за кого же ты меня принимаешь, скажи, ради аллаха? Не думаешь ли ты, что я собираюсь стать столь же чистой и непорочной, как сам пророк?
– Нет, я не об этом говорила тебе…
– Не об этом! Ты говоришь о долге, а разве у меня нет сердца? Разве я не могу когда-нибудь полюбить? Разве я не смею желать, чтобы любимый человек всегда был рядом со мной? Кстати, этот человек разделяет подобное мнение. Кстати, ему опротивела жена – простая, невежественная женщина. А во мне он нашёл то, чего не мог найти в ней. Но на моём месте может оказаться и другая. Поручишься ли ты, что у той, другой, заговорит совесть?..
Жале не договорила. Раскрылась дверь, и в комнату вошёл улыбающийся Рыза.
– Готовься, Жале-ханым! Твой час пробил!
Жале с нескрываемым раздражением, чего с ней обычно не бывало, посмотрела на гарсона.
– Что ещё там?
– За тобой прислан фаэтон.
Она повернулась к Несрин:
– Вот, пожалуйста! Я даже ничего не знала. Да кто же кого сводит с ума, он меня или я его?
Несрин ничего не ответила.
Жале вышла умыться, а Рыза, почуяв, что у них происходил какой-то важный разговор, вкрадчиво спросил:
– Что у вас тут опять было?
Несрин грустно посмотрела на него.
– Да так… Ничего.
– Значит, скрываете?
– Нет, дорогой! Нам нечего скрывать. Мы всё о том же…
– О связи Жале с адвокатом? Посмотрела бы ты на него – мрачнее тучи! Дома совсем не показывается. И правильно делает! У него такая вредная мать, так и норовит заварить какую-нибудь кашу…
Жале вытерла лицо и руки полотенцем, швырнула его на кровать и, не обращая ни малейшего внимания на присутствие Рызы, стянула с себя ночную рубашку. Подойдя к зеркалу, она позвала:
– Рыза!
– Слушаю, сестрица!
– Затяни-ка мне корсет!
– Да вознаградит тебя аллах за такую милость!
Он подбежал и увидел в зеркале из-за спины молодой женщины полные груди, с которых соскользнул розовый бюстгальтер.
– Чего глазеешь? Затягивай!
– А как? Где тут концы?.. – он шарил руками по обнажённому телу, ничего не в силах сообразить.
– Рыза! – прикрикнула на него Жале.
– Что поделаешь, сестрица, я не виноват…
Она обернулась:
– Ах ты, пёс паршивый! Возьми концы и затяни покрепче. Вот так! А теперь завяжи.
У Рызы тряслись руки. Он туго затянул шнуры и крепко завязал их.
– Крикни-ка извозчику, чтобы перестал клаксонить, – приказала Жале. – Подождет, успеется!
Рыза распахнул окно:
– Чего расшумелся? Ханым собирается. Думаешь, это просто? Что такое? Дела, говоришь, у тебя есть какие-то? Ну и дуралей! Дела! Бахшиш получишь, забудешь о своих делах! – И он с шумом захлопнул окно.
– Кто там на козлах, араб Хасан? – спросила Несрин.
– Как ты догадалась?
– Да он любит поскандалить.
Наконец Жале была готова, но, прежде чем покинуть комнату, подошла к подруге и чмокнула её в щеку.
– А меня? – проговорил, глотая слюну, Рыза.
– Пошёл отсюда, обезьянья рожа! – огрызнулась Жале и вышла.
Когда они остались вдвоём, Несрин сказала:
– Мне очень жаль жену адвоката, Рыза.
Присев на край кровати, Рыза закурил.
– Если бы ты её видела! Сущий ангел. Но не везёт бедняжке! У неё такая свекровь, не приведи аллах! Женщине далеко за пятьдесят, но, лопни мои глаза, если вру, старуха делает мне авансы. А я думаю: «Погоди. Сначала надо прикинуть, что это мне может дать». Жена у меня, Несрин, злая как собака. Я ей говорю: «Чего бранишься, неужели думаешь, я разведусь с тобой и возьму эту старуху? Денег у неё полно, вот о чём подумай. Раз дело на мази, зачем отказываться? Денежки из неё надо выдоить». Правильно я рассуждаю? Так нет же, жену словно бес обуял: «Разве, – кричит, – эта старуха не женщина?» Эх, не будь я Рыза, если не выужу у старухи денег, чтобы открыть кабачок!..
Несрин, погружённая в свои невесёлые думы, не слушала болтовню гарсона. Она пыталась представить себе жену адвоката. Должно быть, это маленькая, хрупкая женщина, с большими чёрными глазами. На ночь она уходит спать в кладовку, а днём живёт в постоянном страхе, что не сегодня-завтра её вышвырнут на улицу. Чего доброго, она может покончить с собой…
– А она очень любит сына? – спросила Несрин.
Рыза, размечтавшись о своём кабачке, не сразу понял, о ком идёт речь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98