Он составил опись всех своих капиталовложений и, заглянув в последнюю английскую газету, которую ему удалось раздобыть, проверил по биржевой сводке свое состояние на истекший день. Результат в общем получился довольно утешительный. Мистер Ривз, подобно робкому горожанину в военной обстановке, успокаивал себя мыслью о стойких батальонах фунтов стерлингов — каждый батальон в тысячу единиц, — выстроившихся стеной между ним и долговой тюрьмой. Мистер Ривз не принадлежал к числу тех людей, которые делают вид, что считают деньги источником всех зол; он, по правде говоря, считал их гарантией спокойствия и респектабельности — своего рода талисманом, вроде головы Медузы, способным обезвредить как все то зло, которое могло грозить лично ему, так и все зло жизни вообще. Однако, когда он перешел к подсчету проторей и убытков, к сопоставлению годового дохода с издержками, перспектива оказалась значительно менее радужной. Впервые в жизни расходы мистера Ривза превысили его доход, и к ужасу своему и стыду он обнаружил, что значительно превысил и свой кредит в банке. Все это убедительнее, чем когда-либо, показало мистеру Ривзу, что путь к спасению существует только один — и он отправил телеграмму Джо Саймонсу…
Мистер Ривз спускался следом за своим семейством по сходням парохода, ставшего на якорь в Дувре. Сойдя на пристань, он окинул быстрым взглядом приятно пасмурное, подернутое облаками небо, преувеличенно приветливого полицейского и британский флаг. Удовлетворенно притопнув ногой по слякотному каменному тротуару набережной, он с глубокой убежденностью произнес:
— Черт побери, хорошо снова ступить на английскую землю! — Это прозвучало как признание какого-нибудь важного государственного лица, долгое время находившегося по долгу службы на чужбине и возвратившегося наконец домой после тяжких лет управления неблагодарными и невежественными туземцами в далекой враждебной стране с нездоровым климатом.
Все остальные члены семейства — угрюмо немногословные с самого отъезда из Ниццы, резко оживились и внезапно стали говорливы, выпив несколько чашек хорошего крепкого, освежающего чая, который был подан им в купе. По платформе пробежал мальчишка, высоким дискантом повторяя таинственное заклинание:
— Шокласигарет, шокласигарет!
Следом за ним промчался другой с пронзительным криком:
— Гаазее! Гаазее!
В приливе патриотических чувств мистер Ривз купил несколько плиток ходового английского шоколада (изготовленного в Швейцарии), пачку английских сигарет из вирджинского табака и последние английские новости, сфабрикованные бог весть где — скорее всего, в Малеболже. Излучая улыбку, он оглядел своих вассалов.
— Хорошо вернуться домой, а, мамочка? — спросил он.
— Приятно выпить чашечку настоящего чая, — не могла не признаться миссис Ривз, не преминув, однако, вздохнуть.
— И выкурить приличную сигарету, — сказал Бейзил.
— И поесть настоящего шоколада, — присовокупила Марсель.
— Что бы вы там ни говорили, — заявил мистер Ривз, возражая на возражения, которых никто не делал, — а я скажу, что куда бы и когда бы вы ни отправились, нигде не найдете ничего, что сравнялось бы с нашей доброй старой Англией. Это самая лучшая, самая цивилизованная, самая передовая страна…
— Не понимаю, почему не дают отправления? — перебил его Бейзил, поглядев на часы. — Мы уже опаздываем на пятнадцать минут.
— Виноваты французы… — начал было мистер Ривз.
— Но мы же отплыли из Кале минута в минуту, — возразил Бейзил.
— Послушай, хотя бы сейчас, когда мы чувствуем себя такими счастливыми, оставь ты нас в покое со своими мелочными судейскими придирками, — возмущенно сказал мистер Ривз. — В жизни не видал мальчишки, который так любил бы спорить. Ну вот, пожалуйста, свисток! Вот мы и поехали! Нет, еще не поехали, но сейчас поедем. Сегодня вечером мы уже получим хороший английский обед у себя дома, мой мальчик, и я, так и быть, открою бутылочку моего Поммарда, а потом мы выпьем немножко портвейна — настоящего, не то что все это заморское пойло.
Предоставив Бейзилу и Эстер выгружать чемоданы, мистер Ривз, едва выйдя из машины, бросился в свой садик. Пригород тонул в нежных бледно-розовых лучах неяркого заката. Высоко над головой в подернутом прозрачной дымкой небе стремительно сновали ласточки. С негромким гудением самолет тянул к расположенному по соседству аэродрому; с автострады доносился приглушенный шум машин. В садике царила прохлада, тишина, свежесть, поэзия; все было зелено, душисто, вплоть до дерновых бордюров. Мистер Ривз сразу увидел, что лупинусы и алые гвоздики и даже почти все розы уже отцвели, но было еще много флоксов, и маргариток, и львиного зева, и гелиотропов, и герани и… словом, уйма цветов! Сортовые мальвы стояли роскошной многоцветной стеной, а скоро так же пышно зацветут георгины и хризантемы! Медленно ступая по аккуратно посыпанной гравием дорожке, мистер Ривз, кажется, даже смахнул навернувшуюся на глаза слезу. Все было прибрано, все чисто, все на своем месте, теннисный корт заново расчерчен, пес Силихем заливался восторженным лаем возле кухонной двери, по газону прыгали два скворца и дрозд… Снова дома наконец! Мистер Ривз жарко возблагодарил небо за то, что он, не в пример другим, не кто-нибудь, а англичанин.
Он так долго пробыл в саду, что едва успел принять ванну и переодеться к обеду, томатный суп из консервов был восхитителен, жареная камбала, тушеная баранина с тремя разными овощными гарнирами…
— Все из нашего огорода, душа моя, — сказала миссис Ривз в ответ на его вопросительный взгляд…
…и острая закуска в виде подогретых консервированных сардинок и анчоусов с гренками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96