Сначала я смеялся, а затем мне пришло в голову: «Ведь это, может быть, самый удачный выход из создавшегося положения: считаться мертвым, а быть живым!».
Спасое. Он это считает самым удачным выходом из положения! Большое ему спасибо!
Анта. Но это он со своей точки зрения.
Спасое. Конечно, со своей! Но и у нас имеется своя точка зрения. (Новаковичу.) Читайте, прошу вас, дальше!
Новакович (читает дальше). «И я решился, пусть, будет так. Но ввиду того, что Вена неподходящее место для этого – здесь каждую минуту можно встретить знакомого, – то с первым же поездом я отправился в Германию, в Гамбург. Там я удачно устроился на работу на одной из фабрик в окрестностях Гамбурга, где и провел целых три года незамеченным, так как за пределы предместья никуда не выходил».
Спасое. И спрашивается, зачем же человек оставил такую удачную службу? Остался бы там, – и все было бы в порядке.
Анта. Может быть, он хотел взглянуть на свое имущество.
Спасое. А может быть, хотел получить долги, которые ему не возвратили.
Рина (нервно). Я не могу, я никак не могу прийти в себя и успокоиться!
Спасое. Ну хорошо, тогда кого же мы похоронили?
Новакович. Он отвечает и на этот вопрос.
Спасое. Что же он говорит?
Новакович (читает). «На вопрос нашего сотрудника, кто же мог быть тот утопленник, на котором оказалась его одежда и у которого были найдены его документы, господин Марич ответил: «Думаю, это был бывший надсмотрщик на моей стройке, – русский эмигрант Алеша».
Спасое. Алеша?!
Новакович (продолжает читать). «В тот день, когда я собирался уезжать, Алеша сообщил мне о своем намерении покончить жизнь самоубийством и твердо сказал, что бросится в Дунай. На нем был мой старый костюм, и при себе он имел мои документы. Только он и мог быть этим самоубийцей».
Спасое. Алеша?
Анта. Значит, ты возложил венок на могилу Алеши?
Любомир (в отчаянии). Вот теперь мы знаем всё. Как видите, положение отчаянное!
Спасое. Конечно, отчаянное!
Любомир. В такой момент и в таком волнении мы даже не в состоянии предусмотреть все последствия…
Анта. Ну, конечно, не в состоянии. (Новаковичу.) Вот, например, вы остались бы вне брака.
Рина (крепко обнимает Милана). Ах нет, только не это!
Анта (к Спасое). А ты остался бы без наследства.
Спасое. А ты отправился бы на год на каторгу.
Ант а. Опять! Я же тебе сказал, что я к этому слову чувствителен.
Спасое. Знаешь, я только хотел изложить все последствия. Но есть одно, и самое тяжелое: это господин Джурич. Что скажет обо всем этом господин Джурич?
Новакович. Человек, вложивший весь свой опыт, весь свой авторитет и связи в то огромное предприятие, в которое мы вложили лишь капитал и знания, – что скажет он? Ведь если согласиться с таким положением вещей, то есть если признать, что Марич жив, – все наше предприятие рухнет до самого основания.
Анта. Это еще не самое страшное!
Спасое. Не самое страшное? То есть как не самое страшное? Ты когда-нибудь слышал о большой финансово-промышленной компании, акционерном обществе «Иллирия»?
Анта. Да, слышал, знаю!
Спасое. Это, сударь, компания, которая берет у государства концессию на осушение всех болот, участков, затопляемых водой, озер и вообще всех заболоченных пространств в нашей стране. Это большая, двенадцатилетняя работа, предусматривающая сооружение крупных технических объектов: не менее десяти больших железных мостов, около ста бетонных и множество туннелей и сооружений для пропуска паводковых вод. Это нечто грандиозное, понимаешь!
Анта. Я не вижу только, какая здесь связь?
Спасое. Какая связь? Мы в это вложили всё, всё, что имели: господин Новакович на различные гербовые сборы и предварительные расходы – на составление смет и прочее – внес около полмиллиона динаров наличными. Господин Протич, мой будущий зять, а пока жених моей дочери, избран техническим директором всего предприятия. Да, сударь, и избран не потому, что он мой зять, а как специалист. Два года тому назад мой зять напечатал свой большой научный труд «Мелиорация местности». Этот труд явился необычайной сенсацией. На основании труда он был выбран экстраординарным профессором университета, потому что это не просто научный труд, имеющий обычную ценность, а научная революция в области гидротехники, по тем новым методам ведения работ, которые в нем изложены.
Анта (с восхищением). Как это ты так учено говоришь?
Спасое. Я все это зазубрил, выучил наизусть, чтобы уметь сказать об этом предмете.
Любомир (к Спасое). Прошу вас, отец, поговорите о чем-нибудь другом, не надо больше об этом.
Спасое. Я хотел ему объяснить.
Анта. А какое отношение все это имеет к тебе?
Спасое. Прежде всего у этой крупной промышленно-финансовой компании нет основного капитала. Весь капитал, на котором основано это предприятие, заключается в том, что его главный директор господин Джурич – брат министра.
Анта. А Шварц и Розендольф?
Спасое. Шварц и Розендольф – обыкновенные торговые агенты: один – агент какой-то фабрики автомобильных покрышек, другой – фабрики расчесок и тому подобных целлулоидных изделий. Ты скажешь: «Зачем мы вовлекли их в предприятие, если они обыкновенные агенты?» А потому, сударь, что нашей стране, нашим банкам и нашему торговому миру не импонирует предприятие, в котором не было бы какого-нибудь Шварца или Розендольфа. А самое главное, они у нас числятся не просто агентами, мы объявили их представителями крупных иностранных капиталов: Шварц считается представителем бельгийских, а Розендольф – англо-саксонских капиталов. Впрочем, нам капитал и не нужен; когда мы получим концессию, мы, по всей вероятности, ее продадим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28