Все говорят одновременно, перебивают друг друга, повышают голоса; возбуждение нарастает, и действие заканчивается бурной ссорой.
Танасие. Здесь все одинаковы.
Прока. Не признаю соглашения, не признаю никакого главы семьи, не признаю завещания, никого и ничего не признаю!
Агатон. И тебя никто не признаёт!
Трифун. Это грабеж!
Мича. И этот грабеж направлен против меня!
Гина. Он хочет и дом, и лавку!
Сарка. Помещик!
Вида. А покойный на него и не глядел!
Симка. Он на тебя глядел, Вида.
Прока. Не согласны с таким соглашением!
Танасие. Каждый будет свое защищать!
Агатон. В таком случае я ничего вам не дам!
Все (гневно). Кто не даст? Кто ты такой?
Агатон (хватает стул). Не подходите!
Прока. Он собирается драться! (Тоже хватает стул.)
Трифун. Не сдадимся!
Все хватаются за стулья и другие предметы, принимают угрожающие позы, женщины кричат. Мича влезает на стол, размахивая руками, призывает всех к порядку. Родственники пускают в ход стулья.
Занавес

Действие третье
Та же комната.
Явление первое
Родственники, без Агатона и Сарки.
Общая растерянность и подавленность. Все сидят порознь, каждый сам по себе, спиной друг к другу. Прока с выражением отчаяния на лице нервно шагает, заложив руки за спину; Гина повязала лоб платком и вздыхает; Симка положила голову на руки; Вида повернулась ко всем спиной и разговаривает сама с собой, словно поучая кого-то. Мича уселся в кресле, обхватил руками колени и тупо глядит в потолок; Трифун сел верхом на стул и положил голову на спинку стула. Танасие, также с выражением отчаяния на лице, что-то пишет и зачеркивает на куске бумаги.
Прока (после некоторой паузы). Братцы, братцы мои, кто бы мог ожидать что-нибудь подобное!
Симка. Так обойти всю родню!
Танасие. Обойти? Нет, не обойти, а подло обмануть. Это просто подвох со стороны покойного.
Вида. Еще когда мы стояли перед дверью опекунского судьи, у меня левый глаз задергался, а это всегда предвещает недоброе. Когда же судья стал ломать печати на завещании, меня что-то так и кольнуло: «Ию, – сказала я себе, – это не к добру».
Гина. Уж лучше помолчи!
Mича. Все вы так, а там у судьи, молчали!
Трифун. Что же нам оставалось делать?
Mича. Вы могли протестовать, как протестовал я.
Танасие. Что ты?
Мича. Я сказал открыто: «Не признаю завещания».
Танасие. Ну, и что же?
Мича. И еще добавил: «Мы протестуем и начнем дело об отмене завещания».
Танасие. Правильно, потому что какая мы родня, если не сможем отменить завещание!
Прока. Не чужому же человеку отменять его!
Мича. И я полагаю, что не следует медлить. Мы сегодня же должны подать жалобу и начать судебное дело.
Прока. Подождем, пока придет Агатон. Он остался в суде переписать завещание.
Танасие. Зачем его переписывать? Каждый из нас знает, что получил.
Прока. Это не для нас, а для адвоката. Агатон из суда пойдет к доктору Стояновичу. Это самый знаменитый адвокат по таким делам, и Агатон хочет поручить ему наше дело, но он не может разговаривать с адвокатом, не списав завещания.
Танасие. Да, да, я слыхал о Стояновиче.
Прока. Это самый знаменитый адвокат по отмене завещаний. Прекрасный юрист. Он объявит покойного сумасшедшим, или придумает какую-нибудь фальшивку, или попросту украдет завещание. Прекрасный юрист, уверяю тебя!
Танасие. Лучше всего было бы объявить покойного Мату сумасшедшим. В самом деле, надо совершенно лишиться рассудка, чтобы оставить мне пять тысяч динаров. Подумать только, пять тысяч!
Вида. Как будто мы нищие!
Танасие. Пять тысяч динаров! Эка невидаль, пять тысяч динаров! Знал бы он, что, когда я передавал ключи в коммерческий суд, мои долги составляли четыреста шестьдесят тысяч. Вот суммы, с которыми я имел дело, а не пять тысяч динаров!
Трифун. Можно подумать, что завещание диктовал Агатон!
Симка. Не греши, кум Трифун! Если бы он диктовал завещание, то надиктовал бы себе что-нибудь побольше, чем пять тысяч динаров.
Танасие. Хватит Агатону и этого.
Симка. Э, почему ему хватит, а тебе нет?
Танасие. Одно дело – Агатон, а другое – я.
Симка. Ишь какой!
Танасие. Для меня это наследство было единственной надеждой. Это карта, от которой зависела вся моя судьба.
Трифун. Никогда не следует ставить все на одну карту.
Танасие. Я надеялся, что выпутаюсь из банкротства, и просил своих кредиторов подождать, пока умрет Мата. А он… пять тысяч динаров!..
Прока. Все же это кругленькая сумма!
Танасие. Какая там кругленькая сумма; пять тысяч – круглая сумма!
Прока. Круглая! А мне, подумай, всего три тысячи, три тысячи! Это ужасно!
Гина. Это только на то, чтобы поставить ему свечу!
Мича. Что же тогда мне сказать? Две тысячи динаров! Этого не хватит, чтобы дать на чай судебным служителям. Я рассматриваю это просто как оскорбление.
Симка. И кому все оставил?! Кому?… Этой… не знаю даже, как выразиться…
Гина. Выразись, сестра, выразись!
Симка. Завещал этой внебрачной девице…
Трифун. Он оставил также на церковь и на просвещение!
Симка. Оставил кое-что, так только, для приличия, чтобы скрыть свой позор, а остальное ей: дом, виноградники, лавки, акции, наличные деньги, все, все ей.
Гина. Все ей!
Вида. Разве закон дозволяет, кум Прока, все завещать внебрачному ребенку?
Прока. Видишь, и тут покойный нас надул. Без разрешения родни завел себе внебрачную дочку!
Симка. Как только ему было не стыдно открыто сказать в завещании, что у него есть внебрачная дочь!
Гина. Теперь вы видите, как эта девчонка притворялась перед нами.
Танасие. Э, нет, тут нечего брать грех на душу, она ничего не знала. Разве вы не видели, она даже упала в обморок.
Гина. Подумаешь, и я упала бы в обморок, если бы получила такое наследство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23