— Термометр давно уже советует нам это! Затопим камин! Вот он удивится-то!
Родольф выбежал на лестницу и крикнул Коллину, чтобы он попутно распорядился и насчет дров.
Немного погодя Шонар и Коллин вернулись, а вслед за ними явился человек с большой вязанкой дров.
Марсель стал рыться в столе, разыскивая ненужные бумаги для растопки, и вдруг вздрогнул, увидев письмо, написанное знакомым почерком. Незаметно для приятелей он прочел его.
То была записочка, нацарапанная Мюзеттой карандашом и относившаяся к тому времени, когда девушка жила у Марселя. Записочка была написана ровно год тому назад. Она состояла лишь из нескольких строк:
«Мой милый!
Не беспокойся, я скоро вернусь. Я пошла немного пройтись, чтобы согреться, в комнате стужа, а торговец дровами крепко спит. Я отломила у стула две последние ножки, но они сгорели так быстро, что и яйца нельзя было бы сварить. А ветер врывается в разбитое окно и разгуливает по комнате словно у себя дома, он нашептывает мне разные дурные советы, и если бы я его послушалась, ты бы огорчился. Лучше немного погулять, я взгляну, что делается в ближайших магазинах. Говорят, есть бархат по десять франков метр. Просто не верится, надо самой взглянуть. К обеду вернусь.
Мюзетта».
— Бедная девушка! — прошептал Марсель, пряча записку в карман. И он на минуту задумался, обхватив голову руками.
К тому времени богемцы давно уже находились на холостом положении, если не считать Коллина, возлюбленной которого по-прежнему никто не видел и не знал по имени.
Даже Феми, незлобивая подруга Шонара, и та повстречала простака, который подарил ей свое сердце, обстановку красного дерева и колечко из собственных — рыжих — волос. Однако, не прошло и двух недель, как возлюбленный Феми отнял у нее и свое сердце и обстановку, ибо, взглянув как-то на руку любовницы, заметил на ней колечко из черных волос. И он осмелился заподозрить Феми в измене.
Между тем Феми не погрешила против добродетели. Дело в том, что приятельницы не раз подтрунивали над ее рыжим колечком, вот она и отдала перекрасить его в черный цвет. Когда все выяснилось, поклонник так обрадовался, что купил Феми шелковое платье — первое в ее жизни. Нарядившись в обновку, бедная девушка воскликнула:
— Теперь я могу умереть!
Мюзетта вновь стала почти официальным лицом, и Марсель уже три-четыре месяца нигде не встречал ее.
Что касается Мими, то Родольф давным-давно не слыхал ее имени и только шептал его про себя, когда оставался один.
— Что же это! — вдруг воскликнул Родольф, взглянув на Марселя, который в задумчивости прикорнул у камина. — Дрова не желают разгораться?
— Сейчас, сейчас, — ответил художник.
Он поджег поленья, и они запылали, весело потрескивая.
Пока друзья готовились к завтраку, подзадоривая свой аппетит, Марсель вновь уединился в уголке, только что найденное письмо он присоединил к памятным вещицам, оставшимся от Мюзетты. Тут он вспомнил об одной женщине, которая дружила с его бывшей возлюбленной.
— А! Вспомнил, где ее найти! — громко воскликнул он.
— Что найти? — Родольф. — Что ты там затеял? — он, видя, что художник берет перо и собирается писать.
— Ничего. Спешное письмо, чуть было не забыл, — ответил Марсель. — Одну минутку!
И он написал следующие строки:
«Милая крошка!
У меня появился капитал, — молниеносный удар фортуны! Дома ожидается роскошный завтрак, восхитительные вина, и мы, дорогая моя, даже затопили камин — как настоящие буржуа! Надо взглянуть на все это, — как ты любила говорить. Приезжай на часок, застанешь Родольфа, Коллина и Шонара. Ты споешь нам что-нибудь за десертом, — у нас будет десерт! Раз уж мы усаживаемся за стол, то просидим, вероятно, добрую неделю. Поэтому не бойся опоздать. Я уже так давно не слышал, как ты смеешься! Родольф сочинит в честь тебя мадригалы, и мы помянем нашу усопшую любовь тонкими винами, хотя она и может от этого воскреснуть. Ведь у таких людей, как мы с тобой… последний поцелуй никогда не бывает последним. Ах, если бы в прошлом году не стояли такие морозы, ты, может быть, не бросила бы меня. Ты изменила мне ради вязанки дров и потому, что боялась, как бы у тебя не покраснели ручки. И хорошо сделала — я не сержусь на тебя за это, и вообще все позабыл. Но приходи погреться, пока топится камин!
Целую тебя столько раз, сколько ты захочешь. Марсель».
Кончив письмо, Марсель написал другое, на имя подруги Мюзетты, мадам Сидони, с просьбой передать Мюзетте его записку. Потом он отправился к швейцару, попросил отнести письма и заплатил ему вперед. Увидев, как в руках художника блеснул червонец, швейцар, прежде чем исполнить поручение, поспешил доложить об этом домовладельцу, которому Марсель уже сильно задолжал.
— Сударь! У живописца с седьмого завелись деньжонки! Знаете, у того, длинного, который все зубоскалит, когда я подаю ему счет.
— Тот самый, что имел нахальство взять у меня взаймы и заплатил мне этими деньгами за квартиру? Я его выселю.
— Так-то оно так, сударь. Но сегодня он при деньгах. Я чуть не ослеп, так они сверкали. Он кутит… Теперь самое время…
— Хорошо! Я сейчас сам к нему схожу, — ответил хозяин.
Швейцар застал мадам Сидони дома, и она немедленно отправила горничную к Мюзетте с адресованным ей письмом.
Мюзетта жила в то время в прелестной квартирке на улице Шоссе-д'Антен. Когда ей принесли письмо, у нее сидели гости, а вечером ей предстояло быть на званом обеде.
— Вот чудеса! — воскликнула она и расхохоталась как сумасшедшая.
— Что такое? — спросил чопорный молодой красавец.
— Меня приглашают на обед, — ответила Мюзетта. — Какое совпадение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93