, кроме того, дана пара неаполитанских башмаков.
— Получено от мадемуазель О. за белокурые волосы — 120 фр.
— Уплачено господину М., историческому живописцу, за сюиту игривых рисунков — 25 фр.
— Получено от господина Фердинанда за указание часа, когда баронесса Р. де П. отправляется в церковь, ему же сдан на сутки мезонин в предместье Монмартр, — всего 30 фр.
— Получено от господина Изидора за его портрет в образе Аполлона — 30 фр.
— Получено от мадемуазель Р. за пару омаров и шесть пар перчаток — 2 фр. 75 сант. (Осталось за ней 33 фр. 25 сант.)
— Для нее же устроен полугодовой кредит у модистки госпожи. (Размер вознаграждения обсудить!)
— Госпоже, модистке, подыскана заказчица, мадемуазель Р. (за что получено три метра бархата и семь локтей кружев).
— Уплачено господину Р., литератору, за вексель на 120 франков, выданный под залог газеты ***, в настоящее время закрытой, — 5 фр. Кроме того, дано два фунта моравского табаку.
— Получено с господина Фердинанда за два любовных письма — 12 фр.
— Уплачено живописцу господину Ж. за портрет господина Изидора в образе Аполлона — 6 фр.
— Уплачено господину М. за его сочинение под заглавием «Подводные революции», весом 75 килограммов — 15 фр.
— Получено от графини Ж. за саксонский сервиз, данный на подержание, — 20 фр.
— Уплачено журналисту господину М. за 52 строки текста в его газете «Парижский курьер» 100 фр. Кроме того, дан каминный прибор.
— Получено с господина О… и К° за 52 строки текста в «Парижском курьере» — 300 фр. Кроме того, получен каминный прибор.
— Мадемуазель С. Ж. сдана на один день кровать и карета (долг безнадежный). (См. ее текущий счет в гроссбухе, тома 26 и 27.)
— Уплачено господину Гюставу К. за докладную записку касательно льняной промышленности — 50 фр. Кроме того, дано редкое издание сочинений Иосифа Флавия.
— Получено с мадемуазель С. Ж. за модную обстановку — 5 000 фр.
— Уплачено по ее же просьбе аптекарю по счету — 75 фр.
— То же по счету молочницы — 3 фр. 85 сант.
И т. д. и т. д.
По этим выдержкам можно судить о том, как обширен и разнообразен был круг коммерческих операций Медичи. И хотя иные из его сделок носили не вполне законный характер, его никто не беспокоил.
Еврей вошел к богемцам, как всегда, с деловым видом и сразу понял, что явился вовремя. Действительно, четверо приятелей собрались на совещание и под председательством неукротимого аппетита обсуждали важнейший вопрос — о хлебе и говядине. Дело было в воскресенье, в конце месяца.
Роковой день, зловещий срок!
Поэтому старика приветствовали радостными восклицаниями, ведь все хорошо знали, что он слишком скареден, чтобы тратить время на пустые визиты. Уж раз он явился, значит есть какое-то дело.
— Здравствуйте, господа, — сказал он. — Как поживаете?
— Коллин, будь гостеприимным хозяином, подай стул, — сказал Родольф, сам он пребывал в горизонтальном положении на кровати и так разнежился, что не мог встать. — Гость — особа священная. Приветствую вас, как некогда Авраам трех странников, — обратился он к вошедшему.
Коллин пододвинул кресло, мягкостью не уступавшее бронзовому, и радушно предложил Медичи:
— Представьте себе на минуту, что вы — Цинна, и садитесь.
Медичи опустился в кресло и хотел было сказать, что оно на редкость жесткое, да вовремя спохватился, вспомнив, что сам же дал это кресло Коллину в обмен на программную речь, которую продал некоему депутату, лишенному дара импровизации. Когда еврей садился, в его карманах что-то мелодично зазвенело, и в сердцах богемцев встрепенулась надежда.
— Аккомпанемент прелестный, посмотрим, что он запоет, — шепнул Родольф Марселю.
— Господин Марсель, я намерен вас осчастливить, — сказал Медичи. — Другими словами — вам представляется замечательный случай добиться признания в артистическом мире. Видите ли, господин Марсель, путь искусства — это тернистый путь, а слава — редкий оазис.
— Папаша Медичи, — сказал Марсель, которого разбирало нетерпение, — заклинаю вас вашим кумиром, пятьюдесятью процентами, говорите покороче!
— Да, — подхватил Коллин, — будьте кратки, как король Пипин. Ведь он был Короткий, а вы, что сын Иакова, конечно, обрезаны и, значит, тоже слегка укорочены.
— Ну и ну! — воскликнули богемцы, с ужасом ожидая, что пол вот-вот разверзнется и философ провалится в преисподнюю.
Но на сей раз Коллин не провалился.
— Вот в чем дело, — начал Медичи. — Некий меценат собирает коллекцию картин, которую он потом будет возить по всей Европе, он поручил мне раздобыть для его музея несколько выдающихся произведений. Вот я и остановил свой выбор на вашей картине. Словом, я пришел купить у вас «Переход через Чермное море».
— За наличные? — осведомился Марсель.
— За наличные, — ответил еврей, и в его карманах вновь раздался сладостный звон.
— На лице у тебя что-то не видно радости, — удивился Коллин, глядя на Марселя.
— Что ж ты молчишь, словно воды в рот набрал! — с негодованием воскликнул Родольф. — Разбойник ты этакий! Или не видишь, что речь идет о деньгах! Что же, для тебя, безбожника, нет ничего святого?
Коллин взобрался на стул и встал в позу Гиппократа, бога молчания.
— Продолжайте, Медичи, — проговорил Марсель. — Я предоставляю вам честь самому назначить цену этому бесценному творению. — И он указал на свою картину.
Еврей выложил на стол пятьдесят новеньких серебряных экю.
— Это начало, — сказал Марсель. — А что дальше?
— Вы знаете, господин Марсель, что мое первое слово вместе с тем и последнее. Не прибавлю ни гроша. Подумайте. Пятьдесят экю составляют полтораста франков. Это сумма!
— Сумма довольно жалкая, — возразил художник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93