Будьте добры спуститься сюда.
— Увы, это свыше моих сил… Я тут заперт. Однако можно прибегнуть к другому, весьма простому способу, — ответил Родольф.
Он обвязал трубку веревочкой и спустил ее на балкон, тут мадемуазель Сидони собственными ручками щедро набила ее. Затем Родольф не спеша, осторожно стал поднимать трубку, и она прибыла к нему в полной сохранности.
— Ах, мадемуазель, — воскликнул он, — она показалась бы мне в тысячу раз вкуснее, если бы я мог зажечь ее от огня ваших глаз!
Эта приятная шутка хоть и вышла в свет по крайней мере сотым изданием, все же показалась мадемуазель Сидони очаровательной.
— Вы льстите мне, — сочла она долгом сказать в ответ.
— Нет, мадемуазель, уверяю вас, вы прекрасны, как три грации.
«Право же, Али-Баба весьма любезен», — подумалось Сидони.
— А вы в самом деле турок? — спросила она.
— Не по призванию, а поневоле, — отвечал он. — Я драматург, сударыня.
— А я актриса. — Потом она добавила:— сосед! Не угодно ли вам у меня отобедать и провести со мною вечер?
— Ах, мадемуазель, хоть это предложение и отверзает предо мною врата рая, принять его я никак не могу. Я уже имел честь сказать вам: я заперт. Меня запер мой дядюшка Монетти, печник, у которого я в настоящее время состою секретарем.
— И все же вы пообедаете со мной, — возразила Сидони. — Слушайте внимательно: я сейчас пойду в свою комнату и постучу в потолок. Осмотрите место, куда я постучу, и, вы заметите следы люка, который раньше был там пробит, а потом заделан. Как-нибудь поднимите доску, которою прикрыто отверстие, таким образом, оставаясь каждый у себя, мы все же окажемся вместе…
Родольф немедленно приступил к делу. Пять минут спустя между этажами было установлено сообщение.
— Да, отверстие невелико, — заметил Родольф, — но все же я могу передать вам через него свое сердце.
— А теперь, — сказала Сидони, — мы пообедаем… Поставьте у себя прибор, я подам вам кушанья.
Родольф спустил на веревке свой тюрбан и вытянул его обратно наполненным всевозможной едой, после чего поэт и артистка приступили к трапезе, каждый на своей половине. Зубами Родольф впивался в пирог, глазами — в мадемуазель Сидони.
— Что ж, мадемуазель, — сказал Родольф, когда они пообедали, — благодаря вам желудок мой вполне удовлетворен. Не утолите ли вы также и мое сердце, которое уже давно испытывает мучительный голод?
— Бедняжка, — проронила Сидони.
Она стала на стул, протянула к губам Родольфа ручку, и тот покрыл ее поцелуями.
— Как жаль, что вам не дано, как святому Дионисию, носить свою голову в руках! — воскликнул юноша.
После обеда завязалась любовно-литературная беседа. Родольф заговорил о «Мстителе», мадемуазель Сидони попросила, чтобы он прочитал ей свое сочинение. Родольф, склоняясь над дырой, начал декламировать, а артистка, чтобы получше слышать, устроилась в кресле, водруженном на комод. Мадемуазель Сидони заявила, что «Мститель» — шедевр, а так как в театре она играла «некоторую роль», то пообещала повлиять, чтобы пьесу приняли к постановке.
В самый нежный момент беседы в коридоре раздались шаги дядюшки Монетти, легкие, как шаги Командора. Родольф еле успел прикрыть отверстие.
— Держи, — сказал Монетти, — вот письмо, которое рыщет по твоим следам уже целый месяц.
— Посмотрим, — отвечал Родольф. — Дядюшка! — вдруг воскликнул он. — Дядюшка, я — богач! Это сообщение о том, что на конкурсе в Тулузской Академии мне присудили премию в триста франков! Скорее мой сюртук и всю одежду, лечу пожинать лавры! Меня ждут в Капитолии.
— А как же глава о дымоходах? — заметил Монетти.
— Что вы, дядюшка, до дымоходов ли мне теперь! Верните мне мои пожитки! Не могу же я выйти в таком наряде…
— Ты не выйдешь до тех пор, пока мое «Руководство» не будет закончено, — заявил дядюшка и запер Родольфа на два оборота ключа.
Родольф не стал долго раздумывать о том, как ему быть… Он крепко привязал к перилам балкона свое одеяло, скрутив его жгутом и, презирая опасность, по этой самодельной лесенке спустился на балкон мадемуазель Сидони.
— Кто там? — воскликнула актриса, услыхав стук в окно.
— Тише! — он. — Отворите.
— Что вам надо? Кто вы такой?
— Неужели не догадываетесь? Я «Мститель» и пришел за своим сердцем, которое уронил в люк.
— Несчастный! Вы могли разбиться! — воскликнула актриса.
— Смотрите, Сидони! — Родольф, показывая только что полученное извещение. — Видите? Фортуна и слава улыбаются мне… Пусть же улыбнется и любовь!…
На следующее утро, переодевшись в костюм, который раздобыла ему Сидони, Родольф удрал от дядюшки… Он побежал к представителю Тулузской поэтической Академии и получил от него золотой цветок шиповника, стоимостью в сто экю, которые прожили у него в кармане не дольше, чем живет роза.
Месяц спустя Родольф пригласил дядюшку на первое представление «Мстителя». Благодаря таланту мадемуазель Сидони пьеса выдержала семнадцать представлений и принесла автору доход в сорок франков.
Немного позже, с наступлением тепла, Родольф поселился в Сен-Клу, — если идти от Булонского Леса, то на пятой ветке третьего дерева слева.
V
ЭКЮ КАРЛА ВЕЛИКОГО
В конце декабря рассыльным конторы Бидо было поручено доставить по назначению около ста пригласительных билетов, содержание которых мы здесь передаем с безупречной точностью.
«Г— ну…
Гг. Родольф и Марсель имеют честь покорнейше просить Вас пожаловать к ним на вечер в следующую субботу, в сочельник. Повеселимся вовсю!
P . S . Живем пока живется!
ПРОГРАММА ВЕЧЕРА
В 7 час. — открытие салона. Живая, остроумная беседа.
В 8 час. — появление талантливых авторов комедии «Гора родит мышь», отклоненной театром «Одеон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93