- Но вот что любопытно, - снова заговорила Мила, - в это же время далеко от Гамельна, в Трансильвании, появились какие-то дети: они хорошо говорили по-немецки, только не могли объяснить, откуда они пришли. Все они женились на местных уроженках и научили родному языку своих детей, - вот почему в Трансильвании до сих пор говорят по-немецки.
- Так это и есть те гамельнские дети, которых перенес туда черт? - улыбаясь, спросил Мержи.
- Клянусь богом, что все это правда! - воскликнул капитан. - Я бывал в Трансильвании и хорошо знаю, что там говорят по-немецки, а кругом только и слышишь какую-то чертову тарабарщину.
Объяснение капитана отличалось не меньшей достоверностью, нежели все прочие.
- Желаете, погадаю? - обратилась Мила к Мержи.
- Сделайте одолжение, - ответил тот и, обняв левой рукой цыганку за талию, протянул ей правую.
Мила молча разглядывала ее минут пять и время от времени задумчиво покачивала головой.
- Ну так как же, прелестное дитя: женщина, которую я люблю, будет моей любовницей?
Мила щелкнула его по ладони.
- И счастье и несчастье, - заговорила она. - От синих глаз всякое бывает: и дурное и хорошее. Хуже всего, что ты свою кровь прольешь.
Капитан и юнкер, видимо, одинаково пораженные зловещим концом предсказания, не проронили ни звука.
Трактирщик, стоя в отдалении, истово крестился.
- Я поверю, что ты настоящая колдунья, только если ты угадаешь, что я сейчас сделаю, - молвил Мержи.
- Поцелуешь меня, - шепнула Мила.
- Да она и впрямь колдунья! - воскликнул Мержи и поцеловал ее.
Затем он продолжал вполголоса беседовать с хорошенькой гадалкой, - видно было, что их взаимная склонность растет с каждым мгновением.
Трудхен взяла что-то вроде мандолины, у которой почти все струны были целы, и начала наигрывать немецкий марш. Потом, заметив, что ее обступили конники, спела на своем родном языке солдатскую песню, рейтары во все горло подхватывали припев. Глядя на нее, и капитан затянул так, что стекла зазвенели, старую гугенотскую песню, напев которой был не менее дик, чем ее содержание:
Принц Конде убит,
Вечным сном он спит.
Но врагам на страх
Адмирал - в боях.
С ним Ларошфуко [39]
Гонит далеко,
Гонит вон папошек
Всех до одного.
Рейтаров разобрал хмель, каждый пел теперь свое. Пол был усыпан осколками и объедками. Стены кухни дрожали от ругани, хохота и вакхических песен. Вскоре, однако ж, сон при поддержке паров орлеанских вин одолел большинство участников вакханалии. Солдаты разлеглись на лавках; юнкер поставил у дверей двух часовых и, шатаясь, побрел к своей кровати; сохранивший чувство равновесия капитан, не давая крена ни в ту, ни в другую сторону, поднялся по лестнице в комнату хозяина, которую он выбрал себе как лучшую в гостинице.
А Мержи и цыганка? Еще до того, как капитан запел, они оба исчезли.
ГЛАВА ВТОРАЯ. УТРО ПОСЛЕ ПОПОЙКИ
Носильщик
Сию минуту давайте деньги, вот что!
Мольер. Смешные жеманницы [40]
Мержи проснулся уже белым днем, и в голове у него все еще путались обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Платье его было разбросано по всей комнате, на полу стоял раскрытый чемодан. Мержи присел на кровати; он смотрел на весь этот беспорядок и словно для того, чтобы собрать мысли, потирал лоб. Лицо его выражало усталость и в то же время изумление и беспокойство.
За дверью на каменной лестнице послышались тяжелые шаги, и в комнату, даже не потрудившись постучать, вошел трактирщик, еще более хмурый, чем вчера, но глаза его смотрели уже не испуганно, а нагло.
Он окинул взглядом комнату и, словно придя в ужас от всего этого кавардака, перекрестился.
- Ах, ах! - воскликнул он. - Молодой барин! Вы еще в постели. Пора вставать, нам с вами нужно свести счеты.
Мержи устрашающе зевнул и выставил одну ногу.
- Почему здесь такой беспорядок? Почему открыт мой чемодан? - заговорил он еще более недовольным тоном, чем хозяин.
- Почему, почему! - передразнил хозяин. - А я откуда знаю? Очень мне нужен ваш чемодан. Вы в моем доме еще больше беспорядка наделали. Но, клянусь моим покровителем - святым Евстафием, вы мне за это заплатите.
Пока трактирщик произносил эти слова, Мержи натягивал свои короткие ярко-красные штаны, и из незастегнутого кармана у него выпал кошелек. Должно быть, кошелек стукнулся об пол не так, как ожидал Мержи, потому что он с обеспокоенным видом поспешил поднять его и раскрыть.
- Меня обокрали! - повернувшись лицом к трактирщику, крикнул он.
Вместо двадцати золотых экю в кошельке оставалось всего-навсего два.
Дядюшка Эсташ пожал плечами и презрительно усмехнулся.
- Меня обокрали! - торопливо завязывая пояс, повторил Мержи. - в кошельке было двадцать золотых экю, и я хочу получить их обратно: деньги у меня вытащили в вашем доме.
- Клянусь бородой, я очень этому рад! - нахально объявил трактирщик. - Было б вам не путаться с ведьмами да с воровками. Впрочем, - понизив голос, добавил он, - рыбак рыбака видит издалека. Всех, по ком плачет виселица, - еретиков, колдунов, жуликов, - водой не разольешь.
- Что ты сказал, подлец? - вскричал Мержи, тем сильнее разъяряясь, что в глубине души чувствовал справедливость упреков трактирщика. Как всякий виноватый человек, он хватал за вихор представлявшийся ему удобный случай поругаться.
- А вот что, - возвышая голос и подбочениваясь, отвечал трактирщик. - Вы у меня в доме все как есть переломали, и я требую, чтобы вы мне уплатили все до последнего су.
- Я заплачу только за себя - и ни ливра больше. Где капитан Корн... Горнштейн?
- У меня выпито, - еще громче завопил дядюшка Эсташ, - больше двухсот бутылок доброго старого вина, и я с вас за них взыщу!
Мержи был уже одет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11