Бруно повернулся и, опираясь рукой о стену, начал свое странствие в туалет. Туда вела темная длинная полоса на обоях, след множества подобных странствий. Дверь уборной, слава богу, открыта. То есть дверная ручка застопорена. Найджел хорошо придумал – не защелкивать дверь уборной, когда там никого нет. Он горазд на всякие выдумки, создающие удобства для Бруно. Рука Бруно ползет по стене. Наверняка Парвати не виновата, это Майлз посеял вражду. Парвати бы все поняла. Ее родители – брамины – тоже были против их брака. Они так и не захотели познакомиться с Майлзом. Если б только Бруно сам увидел Парвати, все бы уладилось, перед ним была бы живая девушка, а не какая-то там индианка. Да он и не собирался серьезно им мешать, просто сказал, что не хотел бы иметь цветную невестку. Он уже забыл, что чувствовал тогда. Если верить Майлзу, он был ярым противником их брака. Это неправда. Бруно смутно помнит, как отказывался от своих слов, и холодное, высокомерное негодование Майлза. Что само по себе несправедливо.
В уборной Бруно закрыл дверь и прислонился к ней. Только он начал возиться с пижамой, как что-то упало на пол у самых ног. Он тотчас определил, что это pholcus phalangioides, лишившийся из-за него гнезда на двери или, может быть, в углу, где он свил причудливую, едва заметную паутину, которую не увидела во время уборки Аделаида. Паук не шевелился. Странно, неужели он мог зашибить его рукавом? Бруно осторожно тронул паука ногой в чулке. Насекомое лежало неподвижно со скрюченными длинными лапками. Возможно, паук притворялся мертвым. Стараясь не наступить на него, Бруно опустил стульчак и сел. Он оторвал клочок туалетной бумаги, наклонился и аккуратно подцепил крохотное тельце. Паук соскользнул в бумажку вместе с ворохом ворсинок и пыли. Слегка шевельнулся. Наверное, Бруно повредил ему что-то. Но без микроскопа или увеличительного стекла он не мог определить, что именно. Он попытался вглядеться в паучью физиономию, однако без очков все сливалось в одно пятно. Теперь он не держал пауков в неволе подолгу. Год назад ему вдруг страстно захотелось снова повидать красавца micromatta virescens, и он отправил Найджела, снабдив его фотоснимком, в Баттерси-парк. Найджел вернулся без micromatta, зато банка была битком набита самыми разнообразными пауками, два из которых, бедняжки ciniflo ferox и oonops pulcher, уже умерли; возможно, их прикончил свирепый drassodes lampidosus, вместе с которым они оказались в заточении. Бруно отложил увеличительное стекло и велел Найджелу сейчас же выпустить их всех во двор. Да, никогда он не был настоящим ученым.
Pholcus phalangioides не подавал больше признаков жизни. Должно быть, Бруно придавил его, когда прислонился к стене. Он бросил паука на пол и, оторвав еще туалетной бумаги, накрыл его и придавил едва ощутимый комочек пяткой.
Бруно снова почувствовал, как подступают слезы. Женщины были по-прежнему молоды, он же стал безобразным, как Тифон. А вдруг, умирая, Джейни хотела его простить? Вот она протягивает к нему руки: «Бруно, я прощаю тебя. Прости, пожалуйста, и ты. Я люблю тебя, мой дорогой, люблю, люблю». Теперь он этого никогда не узнает. Самое главное в жизни упущено без возврата.
Глава V
– Как там мой ненаглядный братец? – спросил Уилл Боуз свою сводную сестру Аделаиду де Креси.
– Ничего, – недоверчиво взглянула на него Аделаида. Она плохо себе представляла, как близнецы относятся друг к другу. Порой они казались врагами, но определить их истинные чувства было невозможно.
– Ну и работенка у него. Уму непостижимо, как он выносит этого старого идиота.
– Он так добр к Бруно, – сказала Аделаида. – Это что-то невероятное.
– У Найджела не все дома, если хочешь знать. Лучше бы он оставался в театре.
– Посмотри, до чего тебя довел твой театр!
– Будь я одет поприличней, мне бы дали хорошую роль.
– Во всяком случае, денег ты у меня больше не получишь.
– А я прошу, что ли?
– Просто ты добрался уже и до тетушкиной пенсии.
– Да ладно тебе!
– Денби сказал: если хочешь, можешь покрасить фасад.
– Передай ему, пусть сам красит.
– Не будь дураком, Уилл. Денби прошлый раз хорошо тебе заплатил. Слишком даже.
– Вот именно. На черта мне его подачки.
– Но ты же должен зарабатывать на жизнь, как все люди.
– Все люди слишком много думают о деньгах.
– А ты побираешься.
– Господи ты боже мой! Я еще продам свои рисунки. Вот увидишь.
– Эту порнографию, на которую ты даже и взглянуть мне не дал?
– Порнография никому не приносит вреда. В том числе и тебе. Если бы все политиканы увлеклись порнографией, мир бы от этого только выиграл.
– Да кто купит такую гадость?
– Покупатель есть. Выйти бы на него.
– По-моему, тебе надо заняться чем-то одним, а не хвататься за все без разбору.
– Что поделаешь, Ади, такой уж я разносторонний.
– Ты и в стрельбе продолжаешь упражняться?
– Мужчина должен уметь постоять за себя.
– Витаешь в каких-то снах. Такой же глупый, как и Найджел.
– Подожди, Ади. Вот куплю себе камеру что надо. Фотографией тоже можно заработать.
– Сначала порнография, потом фотография. Камеру «что надо» тебе никогда не купить.
– Ладно, ладно!
– Vot serdeety molodoy!
– Тебя тут только не хватало, тетя, с твоими бреднями.
– Shto delya zadornovo malcheeka!
– По-моему, она совсем чокнулась.
– Не тараторь, тетушка, а не то затолкаем тебя в мусорный ящик. Иди пиши свои мемуары.
Аделаида приезжала каждое воскресенье готовить обед тете и Уиллу. При нем она предпочитала называть это ленчем. Вообще-то квартира была тетина. Уилл поселился здесь, когда потерял работу. Тетя была немного не в своем уме, но с домашними делами вполне справлялась. Аделаида готовила незамысловатый обед, поскольку ни Уилл, ни тетя не были особенно привередливы, а Уилл интерес к еде вообще считал буржуазным предрассудком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87