— Вот возьмет сейчас и высунется из-за двери.
— Он по ночам выходит, когда темно, — сказал Джим. — Мисс Стивени Кроуфорд говорит, раз она проснулась среди ночи, а он смотрит на нее в окошко… смотрит, а сам похож на мертвеца, голова точь-в-точь как череп. Дилл, а ты его не слыхал? Ты ночью не просыпался? Он ходит вот так, — и Джим зашаркал ногами по гравию. — Думаешь, почему мисс Рейчел так запирает на ночь все двери? Я сам утром сколько раз видал у нас на задворках его следы, а раз ночью слышим — он скребется в окно у заднего крыльца, Аттикус вышел, а его уже нет.
— Вот бы поглядеть, какой он, — сказал Дилл.
Джим нарисовал довольно похожий портрет Страшилы: ростом Страшила, судя по следам, около шести с половиной футов; ест он сырых белок и всех кошек, какие только попадутся, вот почему руки у него всегда в крови — ведь кто ест животных сырыми, тому век не отмыть рук. У него длинный кривой шрам через все лицо; зубы желтые, гнилые; он пучеглазый и слюнявый.
— Давайте выманим его из дому, — сказал Дилл. — Я хочу на него поглядеть.
Джим сказал:
— Что ж, если тебе жизнь надоела, поди и постучи к ним в парадную дверь, только и всего.
Наш первый налет состоялся, только когда Дилл поспорил с Джимом на книжку «Серое привидение» против двух выпусков «Тома Свифта», что Джим не посмеет сунуться в ворота Рэдли. Джим был такой — если его раздразнить, нипочем не отступит.
Джим думал три дня. Наверно, честь ему была дороже жизни, потому что Дилл его донял очень легко.
— Ты трусишь, — сказал он в первый же день.
— Не трушу, просто невежливо ломиться в чужой дом.
Назавтра Дилл сказал:
— Ты трусишь, тебе к ним во двор одной ногой и то не ступить.
Джим возразил, что он ведь сколько лет каждый день ходит в школу мимо Рэдли.
— Не ходишь, а бегом бегаешь, — сказала я.
Но на третий день Дилл добил его: он сказал Джиму, что в Меридиане люди похрабрее мейкомбских, он сроду не видал таких трусов, как в Мейкомбе.
Услыхав такие слова, Джим прошагал по улице до самого угла, прислонился к фонарному столбу и уставился на калитку, которая нелепо болталась на самодельной петле.
— Надеюсь, ты и сам понимаешь, Дилл Харрис, что он всех нас прикончит, — сказал Джим, когда мы подошли к нему. — Он выцарапает тебе глаза, и тогда не говори, что это я виноват. Помни, ты сам это затеял.
— А ты все равно трусишь, — кротко сказал Дилл.
Джим попросил Дилла усвоить раз и навсегда, что ничего он не трусит.
— Просто я никак не придумаю, как бы его выманить, чтоб он нас не поймал.
И потом, Джим обязан помнить о своей младшей сестре.
Как только он это сказал, я поняла — он и вправду боится. Когда я один раз сказала, что ему слабо спрыгнуть с крыши, он тоже вспомнил о своей младшей сестре, «Если я разобьюсь насмерть, что будет с тобой?» — спросил он тогда.
Прыгнул с крыши, но не разбился, и больше не вспоминал, что он в ответе за свою младшую сестру, пока не оказался перед воротами Рэдли.
— Что, слабо тебе? Хочешь на попятный? — сказал Дилл. — Тогда, конечно…
— Дилл, такие вещи надо делать подумавши, — сказал Джим. — Дай минуту подумать… это все равно как заставить черепаху высунуть голову…
— А как ты ее заставишь? — поинтересовался Дилл.
— Надо зажечь у нее под пузом спичку.
Я сказала — если Джим подожжет дом Рэдли, я скажу Аттикусу.
Дилл сказал — поджигать черепаху гнусно.
— Ничего не гнусно, надо же ее заставить, и ведь это не то что кинуть ее в огонь, — проворчал Джим.
— А почем ты знаешь, что от спички ей не больно?
— Дурак, черепахи ничего не чувствуют, — сказал Джим.
— А ты что, сам был черепахой?
— Ну, знаешь, Дилл!.. А теперь не мешай, дай подумать… Может, если мы начнем кидаться камнями…
Джим думал так долго, что Дилл, вздохнув, пошел на уступки.
— Ладно, не слабо, ты только подойти к дому, дотронься рукой — и «Серое привидение» твое.
Джим оживился:
— Дотронусь — и все?
Дилл кивнул.
— Значит, все? — повторил Джим. — Смотри, а то я дотронусь, а ты сразу станешь орать — не по правилам!
— Говорят тебе, это все, — сказал Дилл. — Он, наверно, как увидит тебя во дворе, сразу выскочит, тут мы с Глазастиком накинемся на него, схватим и объясним, что мы ему ничего плохого не сделаем.
Мы перешли через улицу и остановились у ворот Рэдли.
— Ну, валяй, — сказал Дилл. — Мы с Глазастиком тут.
— Сейчас, — сказал Джим. — Не торопи меня.
Он зашагал вдоль забора до угла, потом обратно — видно, изучал несложную обстановку и решал, как лучше проникнуть во двор; при этом он хмурился и чесал в затылке.
Я смотрела, смотрела на него — и фыркнула.
Джим рывком распахнул калитку, кинулся к дому, хлопнул ладонью по стене и помчался обратно мимо нас, даже не обернулся поглядеть, что толку от его набега. Мы с Диллом мчались за ним по пятам. Благополучно добежали до нашей веранды и, пыхтя и еле переводя дух, оглянулись.
Старый дом стоял по-прежнему хмурый и унылый, но вдруг нам показалось, что в одном окне шевельнулась штора. Хлоп. Легкое, чуть заметное движение — и дом снова замер.

2
В начале сентября Дилл попрощался с нами и уехал к себе в Меридиан. Мы проводили его на пятичасовой автобус, и я ужасно скучала, но потом сообразила — через неделю мне в школу! Еще ничего в жизни я не ждала с таким нетерпением. Зимой я часами просиживала в нашем домике на платане, глядя на школьный двор, подсматривала за школьниками в бинокль Джима, изучила все их игры, не спускала глаз с красной куртки Джима, когда ребята играли в жмурки или в салки, втайне делила все их радости и неудачи. И ужасно хотела быть с ними вместе.
В первый день Джим снизошел до того, что сам отвел меня в школу, обычно это делают родители, но Аттикус сказал — Джим с удовольствием покажет мне мой класс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15