Для меня это не менее неожиданно, как и то, что она, оставив Гумилева, стала женой горбоносого ассириолога Шилейко.В библиотеке института тоже холодно, но не так, как в Публичной. В небольшой комнате толпится кучка мужчин и женщин, одетых по-зимнему, — очевидно, библиотекари.— Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь Анну Андреевну Ахматову?При этих словах из хмурой кучки библиотекарей отделяется высокая женщина и с улыбкой протягивает мне руку: Ахматова!— Здравствуйте. Мне Лозинский сообщил вчера о вашем приезде. Очень рада вас видеть. Идемте ко мне.Тут же, через коридор, ее комната с двумя высокими окнами, золоченым трюмо в простенке и большим камином. В комнате холодно, нет ни печи, ни даже буржуйки.— Затопите, пожалуйста, камин и подайте нам какао, — отдает Ахматова распоряжение какой-то немолодой интеллигентной женщине, вероятно ухаживающей за ней из любви к ее стихам.Мы оба в зимних пальто усаживаемся в кресла, от дыхания идет пар, но камин вспыхивает и празднично трещит сосновыми дровами, и в руках у нас дымятся поданные на подносе фарфоровые чашечки.Да, она осталась все той же светской хозяйкой, как и в особняке в Царском!— Это какао мне прислали из-за границы. Получили посылки я и Сологуб, и от кого-то совсем незнакомого. Ну, рассказывайте о себе.По лицу Ахматовой, освещенному при дневном свете золотистым пламенем, проходят тени.— Последние месяцы я жила среди смертей. Погиб Коля, умер мой брат и, наконец, Блок! Не знаю, как я смогла все это пережить!..— Говорят, вы хотите ехать за границу?— Зачем? Что я там буду делать? Они там все сошли с ума и ничего не хотят понимать.Она рассказывает о последнем вечере Блока в Большом драматическом театре, вспоминает о веселых и шумных собраниях «Цеха поэтов» с дешевым красным вином и молодыми стихами, о Гумилеве...— Для меня это было так неожиданно. Вы ведь знаете, что он всегда был далек от политики. Но он продолжал поддерживать связи со старыми товарищами по полку, и они могли втянуть его в какую-нибудь историю. А что могут делать бывшие гвардейские офицеры, как не составлять заговоры? Но довольно об этом. Давайте читать стихи.— С условием, что вы читаете первая.— Хорошо, я прочту стихотворение о смерти Блока. Лурье написал к нему музыку, и оно скоро будет исполняться на вечере памяти Блока.И опять, как когда-то на собраниях «Цеха», — «Звенящий голос, горький хмель души расковывает недра» «Звенящий голос, горький хмель души расковывает недра» — во всех изданиях О. Мандельштама эти строки из его стих. «Ахматова» (1914) звучат так: «Зловещий голос — горький хмель — // Души расковывает недра». Подмену эпитета можно считать ошибкой памяти Зенкевича. Однако любопытно воспоминание на эту тему другого поэта-современника: «...слышал я эти стихи в чтении автора много раз, и в памяти моей твердо запечатлелось „зовущий'голос“, а не „зловещий“. Да и ничего зловещего в голосе Ахматовой не было, и не мог бы Мандельштам этого о ней сказать» (Адамович Г. Мои встречи с Анной Ахматовой//Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 70).

, и четко вырезается на белой стене строгий, дантовский женский профиль с неизменной челкой на лбу.При чтении Ахматовой передо мной проносятся обрывки воспоминаний. Вот она в первый раз, в отсутствие Гумилева, уехавшего в Абиссинию, читает в редакции «Аполлона» свои стихи, и от волнения слегка дрожит кончик ее лакированной туфельки, а ВячеславИванов ее за что-то отечески журит. Вот я везу ее «Вечер» вместе со своей «Дикой порфирой» на склад к Вольфу, и на собрании «Цеха поэтов» мы сидим с ней в нелепых лавровых венках, сплетенных Городецким ...на собрании «Цеха поэтов» мы сидим с ней в нелепых лавровых венках, сплетенных Городецким... — Чествование Ахматовой и Зенкевича как авторов дебютных сборников состоялось 10 марта 1912 г. на квартире поэтессы Е. Кузьминой-Караваевой. Это событие упоминается и в записях Ахматовой: «В Цехе, когда одновременно вышла „Дикая порфира“ и „Вечер“, их авторы сидели в лавровых венках. Хорошо помню венок на молодых густых кудрях Михаила Александровича» (Ахматова А. Десятые годы М 1989. С. 78).

... А Смоленская сегодня именинница,Принесли во гробе серебряномАлександра, лебедя чистого... А Смоленская сегодня именинница... — неточная цитата из стих. Ахматовой «А Смоленская нынче именинница» (1921).

И мне мерещится зеленое Смоленское кладбище, и я вижу, как поднимают упавшую после похорон в рыданиях на могилу Блока Ахматову.— Скажите, Анна Андреевна, ведь это выдумка о вашем будто бы романе с Блоком?— Кто-то сочинил эту легенду. Я ведь почти не виделась с Блоком и только недавно узнала, что он любил мои стихи...— Простите, Анна Андреевна, нескромный вопрос. Но я уже слышал о начале вашего романа с Николаем Степановичем, и даже то, как он раз, будучи студентом Сорбонны, пытался отравиться из-за любви к вам, значит, мне можно знать и конец. Кто первый из вас решил разойтись — вы или Николай?— Нет, это сделала я. Когда он вернулся из Парижа во время войны, я почувствовала, что мы чужие, и объявила ему, что нам надо разойтись. Он сказал только — ты свободна, делай, что хочешь, но при этом страшно побледнел, так, что даже побелели губы. И мы разошлись...Пламя в камине замирает, чашечки с какао стынут, стихи прочитаны, в окнах синеют сумерки — пора!Я прощаюсь с провожающей меня Ахматовой и целую у наружной двери ее узкую руку.Как она сильно выросла! Вместо прежнего женского тщеславия у ней появились какая-то мудрость и спокойствие. Да, как ни стараются ее опошлить поклонницы и подражательницы и женолюбивые критики, она все же остается Анной Ахматовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75