В этот же день москвич проходил мимо водоразборной колонки и хотел помочь женщине поднести к дому ведро с водой. Но женщина застеснялась, опустила глаза и пошла с ведром, не оглянувшись, а переводчик стоял, по-глупому растопырив руки. В этот же день он долго стоял возле каменщиков, возводивших вокруг школьного двора ограду из розового туфа. Каменщики оббивали камень, обтесывали грани, подгоняли камни в ограде, молодые женщины в ватных штанах, с головами и лицами, замотанными платками, готовили глиняную кашу. Когда осколки розового камня попадали в приезжего, глаза женщин смешливо поблескивали из-под платков. В этот же день переводчик имел беседу с ишачком и овечкой, шедшими по тротуару в сторону горного пастбища. Он заметил, что по тротуарам в поселке ходят главным образом овцы, телята, коровы и лошади. А люди и собаки почему-то ходили в Цахкадзоре по мостовой. Ишачок сперва довольно внимательно слушал русскую речь, а потом прижал уши, повернулся задом и хотел ударить переводчика копытцем. Его милое, добродушное личико с толстым славным носиком вдруг преобразилось, стало злым, нехорошим, верхняя губа наморщилась, обнажились огромные зубы. А овца, которую хотел погладить переводчик, прижалась к ослику, ища у него покровительства и защиты. Было в этом что-то непередаваемо трогательное - овца инстинктом чувствует, что протянутая к ней рука человека несет смерть, и вот она хотела уберечься от смерти, искала у четвероногого ослики защиты от той руки, что создала сталь и термоядерное оружие. В этот же день приезжий купил в сельмаге кусок детского мыла, зубную пасту, сердечные капли. Переводчик шел в сторону дома и думал об овце. У овцы светлые глаза, они какие-то виноградно-стеклянные. У овцы человеческий профиль - таинственный, равнодушный, неумный. Тысячелетиями пастухи смотрят на овец. Овцы смотрят на пастухов, и вот они стали похожи. Глаза овцы как-то по-особому отчужденно-стеклянно смотрят на человека, так не смотрят на человека глаза лошади, собаки, кошки... Вот такими брезгливыми, отчужденными глазами смотрели бы обитатели гетто на своих гестаповских тюремщиков, если бы гетто существовало пять тысяч лет и каждый день на протяжении этих тысячелетий гестаповцы отбирали старух и детей для уничтожения в газовых камерах. Боже, боже, как долго должен человек вымаливать прощение у овцы, чтобы она простила его, не смотрела на него стеклянным взглядом! Какое кроткое и гордое презрение в этом стеклянном взгляде, какое божественное превосходство безгрешного травоядного над убийцей, пишущим книги и создающим кибернетические машины... Переводчик каялся перед овцой и знал, что завтра будет есть ее мясо. Прошел еще день и еще день. Приезжий перестал чувствовать себя заморским попугаем на улицах горного поселка. И вот люди, встречая его, стали здороваться с ним. И вот он стал здороваться с жителями поселке. Он уже знал девушек с почты, продавца из сельмага, учителя физики с лицом оперного злодея, ночного сторожа - меланхоличного человека с ружьем, двух пастухов, старика, охранявшего тысячелетние стены Кичкарийского монастыря, он знал Карапета-агу, седого и голубоглазого репатрианта из Сирии, стоявшего у прилавка деревенской столовой, знал статного красавца шофера Володю Галосяна, знал безумного старика Андреаса, знал женщину, кормившую индеек под инжирным деревом, знал ребят-шоферов с трехтонных грузовиков, проносившихся подобно урагану по крутым улочкам, - у этих ребят были души орлов и виртуозные пальцы Паганини. В писательском доме я уже знал, какая милая и добрая улыбка у худенькой поварихи Кати, знал, как она краснеет, если хвалят сваренный ею суп. Катя рассказала мне, что она приехала в Армению из Запорожья, рассказала, что муж ее молоканин. Она, смущаясь, рассказала, как ей странно, что на свадьбах молокане пьют чай и не прикасаются к вину, и какая странная секта - прыгуны. Она с достоинством сказала: - Наши цахкадзорские молокане не прыгают. У Кати мягкий и добрый характер. Голос, движения, походка у Кати робкие, нерешительные. Ее все смущает - вот входит ее сынок Алеша, ученик первого класса, и Катя краснеет, опускает глаза. И Алеша краснеет, чуть слышно лепечет, когда ему задают незамысловатый вопрос: ты в каком классе? И лицом он похож на мать - бледненький, голубоглазый, в веснушках, с пшеничными ресницами и бровями. - Армяне хорошие люди, - говорит Катя и краснеет. - Армяне живут дружно. У армян уважают старших, - говорит она и снова краснеет. Но потом все же оказывается, что Катя считает армян самыми обыкновенными людьми: есть и пьяницы, и дерутся, и воры есть. Люди как люди, не лучше и не хуже наших. - А что касается крестьянства, то работают здесь очень тяжело, - говорит Катя и густо краснеет. Стал я знаком со смуглолицей сестрой-хозяйкой Розой - у нее темный пушок над верхней губой, и она всегда улыбается, чтобы люди могли любоваться ее ослепительными сахарными зубами. Ходит Роза в высоких хромовых сапожках, по-русски не знает ни слова, занимается трудом непроизводительным, всегда носит с собой бухгалтерскую книгу, вписывает в нее, что вчера съели и что завтра съедят творческие работники. Стал я знаком с кочегаром Иваном - он большой, белоголовый, лицо его кажется жестоким, у него светлые усики, светлые глаза. Он молод, силен, иногда угрюм. Лицо у него круглое, большое, белое и румяное н почему-то от этого кажется особенно недобрым. Ходит он, громко ступая большими, тяжелыми и высокими сапогами. И говорит он, как ходит, медленно, тяжело, четко, каждое слово - как сапог. Оттого, что он русый, светлоглазый, белозубый, румяный, и оттого, что он молоканин, кажется, что он ест лишь молоко с белой пшенной кашей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24