ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Поэтому он вежливо отказался от эскорта. Тогда ему навязали проводника, чьей задачей, очевидно, было гарантировать, что он не отклонится от маршрута до Петроалександровска. Этот человек, как выяснилось, служил проводником у российских войск, три года назад покоривших Хиву. Однако для такого целеустремленного и находчивого человека, как Барнаби, его присутствие не могло стать непреодолимой проблемой.
Как определил Барнаби, Хивы лучше всего достичь, повернув по дороге на Петроалександровск в точке, расположенной за два дня пути до него. 12 января, наняв лошадей для себя, слуги и проводника и трех верблюдов, чтобы нести их багаж, включая юрту или туркменскую палатку, он оставил Казалу, якобы направляясь в российский гарнизонный город. «Хотя я нанял верблюдов только до Петроалександровска, — записал он впоследствии, — я не имел ни малейшего намерения туда идти, если этого удастся избежать». Он знал, что русский гарнизонный командир найдет дюжину причин, объясняя, почему невозможно идти на Хиву, не говоря уже о Бухаре или Мерве, и даже если согласится, то установит за ним самый строгий контроль. Для начала, чтобы переманить на свою сторону проводника-соглядатая, он пообещал ему 100 рублей в тот день, когда они достигнут через Хиву Бухары или Мерва. «Коротышка-татарин, — записал Барнаби, — прекрасно знал, что, если мы когда-либо появимся в Петроалександровске, у него останется лишь мизерный шанс на получение обещанной награды». Однако ничего подобного он проводнику не сказал.
Хива находилась в двух неделях пешего перехода по ту сторону ледяной пустыни. Свирепый ветер и мороз были настолько суровы, что вынудили Барнаби отказаться от темных очков, металлические дужки которых постоянно обмерзали, и стараться смотреть сквозь мех своей шапки, чтобы избежать снежной слепоты. Донимали воспоминания об ужасных страданиях, испытанных российскими отрядами из Оренбурга, пытавшимися в 1839 году достичь Хивы и из-за морозов повернувшими назад. Позже он узнал, что примерно тогда же, когда его собственная экспедиция находилась между Петроалександровском и Казалой, два невезучих казака замерзли по дороге насмерть. Казачья форма защищала от минусовых температур гораздо хуже, чем меха и овчины, которые носили он и его люди.
В конце концов Барнаби достиг той точки, где дороги на Петроалександровск и Хиву расходились. Здесь он попробовал, используя замеченную алчность, заставить проводника изменить маршрут. Барнаби знал, что шурин этого человека торговал лошадьми в селении неподалеку от Хивы. Поэтому он заявил, что, когда они доберутся до Петроалександровска, он намеревается купить свежих лошадей, поскольку их собственные окончательно выбились из сил. Проводник живо проглотил приманку, клянясь, что самых лучших лошадей можно найти лишь у известного лично ему торговца, который жил по дороге к Хиве. Зная, что проводник получил бы существенный барыш от любых совершенных им закупок, Барнаби заявил, что, пожалуй, для дальнейшей поездки понадобятся и новые верблюды. Сначала проводник настаивал, чтобы лошадей и верблюдов привели для осмотра Барнаби из селения, но не стал противиться предложению англичанина послать их в Петроалександровск. В конечном счете было решено обойти стороной российский гарнизон и направиться прямо в Хиву с непременным условием: Барнаби должен сначала получить разрешение хана посетить столицу. Мулла соседнего селения помог составить подходящее прошение, которое с посыльным отправили хану. В нем Барнаби объяснял, что он — британский офицер, путешествующий по здешним местам, желает посетить знаменитый город и выразить свое уважение прославленному правителю.
Днем позже, когда Барнаби со спутниками переправились на противоположный берег замерзшего Оксуса, в шестидесяти милях от столицы их встретили и приветствовали двое знатных хивинцев — посланников хана. Когда они вошли в Хиву, Барнаби обратил внимание на характерный силуэт виселицы. Его спутники сообщили, что на ней вешали осужденных воров. Казнили здесь просто: преступников резали огромным ножом, будто скот. О ханском палаче, о котором предупреждали в Казале, что он может взять себе на память глаза Барнаби, не было ни слуху ни духу. Все остатки опасений англичанина развеялись, когда его поселили в ханском гостевом дворце, роскошном здании, чье великолепное расположение и декоративный стиль напомнили ему о мавританской архитектуре Севильи. Уютные комнаты были щедро устланы прекрасными коврами. Несмотря на середину зимы, слуги принесли на подносах дыни, виноград и прочие роскошные плоды. Ему сообщили: хан приказал подавать ему все, что ни попросит.
На следующее утро Барнаби проинформировали, что хан примет его в полдень, и в назначенное время подали коня, чтобы ехать во дворец. Стража с кривыми турецкими саблями, одетая в длинные яркие разноцветные халаты или шелковые пальто, стояла у входа, в то время как возбужденная толпа хивинцев толпилась вдоль дороги, чтобы увидеть гигантскую фигуру англичанина. Уже разнеслась молва, что он — эмиссар из Британской Индии, слухи о несметных богатствах которой давно достигли среднеазиатских ханств. Барнаби осторожно пытался убедить придворных, что он прибыл не как представитель своего правительства или властителя. Они же, в свою очередь, выразили удивление, что он сумел увильнуть от русских, сказав: «Они не слишком любят вас, англичан».
Хан сидел на персидском ковре, откинувшись на несколько подушек и грея ноги перед очагом с пылающим древесным углем. Он выглядел примерно лет на 28;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Как определил Барнаби, Хивы лучше всего достичь, повернув по дороге на Петроалександровск в точке, расположенной за два дня пути до него. 12 января, наняв лошадей для себя, слуги и проводника и трех верблюдов, чтобы нести их багаж, включая юрту или туркменскую палатку, он оставил Казалу, якобы направляясь в российский гарнизонный город. «Хотя я нанял верблюдов только до Петроалександровска, — записал он впоследствии, — я не имел ни малейшего намерения туда идти, если этого удастся избежать». Он знал, что русский гарнизонный командир найдет дюжину причин, объясняя, почему невозможно идти на Хиву, не говоря уже о Бухаре или Мерве, и даже если согласится, то установит за ним самый строгий контроль. Для начала, чтобы переманить на свою сторону проводника-соглядатая, он пообещал ему 100 рублей в тот день, когда они достигнут через Хиву Бухары или Мерва. «Коротышка-татарин, — записал Барнаби, — прекрасно знал, что, если мы когда-либо появимся в Петроалександровске, у него останется лишь мизерный шанс на получение обещанной награды». Однако ничего подобного он проводнику не сказал.
Хива находилась в двух неделях пешего перехода по ту сторону ледяной пустыни. Свирепый ветер и мороз были настолько суровы, что вынудили Барнаби отказаться от темных очков, металлические дужки которых постоянно обмерзали, и стараться смотреть сквозь мех своей шапки, чтобы избежать снежной слепоты. Донимали воспоминания об ужасных страданиях, испытанных российскими отрядами из Оренбурга, пытавшимися в 1839 году достичь Хивы и из-за морозов повернувшими назад. Позже он узнал, что примерно тогда же, когда его собственная экспедиция находилась между Петроалександровском и Казалой, два невезучих казака замерзли по дороге насмерть. Казачья форма защищала от минусовых температур гораздо хуже, чем меха и овчины, которые носили он и его люди.
В конце концов Барнаби достиг той точки, где дороги на Петроалександровск и Хиву расходились. Здесь он попробовал, используя замеченную алчность, заставить проводника изменить маршрут. Барнаби знал, что шурин этого человека торговал лошадьми в селении неподалеку от Хивы. Поэтому он заявил, что, когда они доберутся до Петроалександровска, он намеревается купить свежих лошадей, поскольку их собственные окончательно выбились из сил. Проводник живо проглотил приманку, клянясь, что самых лучших лошадей можно найти лишь у известного лично ему торговца, который жил по дороге к Хиве. Зная, что проводник получил бы существенный барыш от любых совершенных им закупок, Барнаби заявил, что, пожалуй, для дальнейшей поездки понадобятся и новые верблюды. Сначала проводник настаивал, чтобы лошадей и верблюдов привели для осмотра Барнаби из селения, но не стал противиться предложению англичанина послать их в Петроалександровск. В конечном счете было решено обойти стороной российский гарнизон и направиться прямо в Хиву с непременным условием: Барнаби должен сначала получить разрешение хана посетить столицу. Мулла соседнего селения помог составить подходящее прошение, которое с посыльным отправили хану. В нем Барнаби объяснял, что он — британский офицер, путешествующий по здешним местам, желает посетить знаменитый город и выразить свое уважение прославленному правителю.
Днем позже, когда Барнаби со спутниками переправились на противоположный берег замерзшего Оксуса, в шестидесяти милях от столицы их встретили и приветствовали двое знатных хивинцев — посланников хана. Когда они вошли в Хиву, Барнаби обратил внимание на характерный силуэт виселицы. Его спутники сообщили, что на ней вешали осужденных воров. Казнили здесь просто: преступников резали огромным ножом, будто скот. О ханском палаче, о котором предупреждали в Казале, что он может взять себе на память глаза Барнаби, не было ни слуху ни духу. Все остатки опасений англичанина развеялись, когда его поселили в ханском гостевом дворце, роскошном здании, чье великолепное расположение и декоративный стиль напомнили ему о мавританской архитектуре Севильи. Уютные комнаты были щедро устланы прекрасными коврами. Несмотря на середину зимы, слуги принесли на подносах дыни, виноград и прочие роскошные плоды. Ему сообщили: хан приказал подавать ему все, что ни попросит.
На следующее утро Барнаби проинформировали, что хан примет его в полдень, и в назначенное время подали коня, чтобы ехать во дворец. Стража с кривыми турецкими саблями, одетая в длинные яркие разноцветные халаты или шелковые пальто, стояла у входа, в то время как возбужденная толпа хивинцев толпилась вдоль дороги, чтобы увидеть гигантскую фигуру англичанина. Уже разнеслась молва, что он — эмиссар из Британской Индии, слухи о несметных богатствах которой давно достигли среднеазиатских ханств. Барнаби осторожно пытался убедить придворных, что он прибыл не как представитель своего правительства или властителя. Они же, в свою очередь, выразили удивление, что он сумел увильнуть от русских, сказав: «Они не слишком любят вас, англичан».
Хан сидел на персидском ковре, откинувшись на несколько подушек и грея ноги перед очагом с пылающим древесным углем. Он выглядел примерно лет на 28;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204