.. А с грузового парохода, стоявшего на рейде, пустили сигнальные ракеты, они шипели и взрывались блестками, и звездный дождь медленно ложился на воду перед нами в пелене алого дыма. От таких почестей мы даже слегка оробели, а тут еще эта непривычная лодка, и необычные снасти, и два закрепленных наискось параллельных рулевых весла, какими люди не пользовались с тех пор, как последние из древних египтян, увековечив это устройство на стенах своих склепов, исчезли с лица земли вместе со своими судами. Вдруг древний механизм нам не покорится? Вдруг волны за молом разметают, папирус, и нам придется вплавь добираться обратно к пирсу? А в гавани уже все пришло в движение, под звуки сирен и совсем новогоднего колокольного звона эскорт из рыболовецких шхун, парусных яхт и катеров вышел следом за нами за мол, в воздухе кружили прибывшие из марокканской столицы Рабата самолет чьего-то посольства и вертолет. Как только мы вышли из гавани, стало потише, зато здесь нас
встретили океанские валы, и суда поменьше повернули назад, оставив нас и самые крупные шхуны наедине с океаном. Буксировавшие нас лодки отдали концы, и гребцы, выкрикивая добрые пожелания на своем языке, тоже укрылись за высоким молом.
И вот мы впервые поднимаем парус «Ра». Большой, тяжелый, из крепкой египетской парусины, 8 метров в высоту, 7 в ширину по верхней рее, сужающийся книзу – как у древних египтян – до 5 метров, то есть, до ширины самой лодки. Тихое дыхание слабеющего ветра с трудом отрывало увесистую рею от двойной мачты. И бордовый парус с блестящим, кирпичного цвета солнечным диском, символизирующим «Ра», тоже почти не шевелился. Как будто разноцветное белье, висели над каютой в ряд наши флаги, по латинскому алфавиту: Чад, Египет, Италия, Марокко, Мексика, Норвегия, США и СССР, и по краям – оптимистический флаг Организации Объединенных Наций – белый глобус на голубом поле.
Мы с Абдуллой стояли на мостике, каждый у своего рулевого весла, озабоченно глядя то на обвисший парус, то на белые гребни прибоя в нескольких стах метрах от нас. Кажется, приближаются?.. Точно. Мы засекли две линии:
конец мола и башню на крепостной стене – и убедились, что лодку медленно несет к берегу. Пришлось подать конец на ближайшую шхуну, и вот мы полным ходом идем в море, а кругом чуфыкают моторами сейнеры. Но такая скорость не была естественной для «Ра». Сперва линь, на котором за бортом болталась сетка с живыми омарами, занесло за корму, и он обмотался вокруг одного из рулевых весел. Весло напружинилось, грозя сломаться. В последнюю минуту нож обрубил линь, весло было спасено, зато лакомое блюдо поглотили волны. Затем под напором воды переломилось одно из трех укрепленных вдоль борта толстых весел, играющих роль швертов, притом именно то весло, к которому Норман приладил нерв, призванный соединять нас с родными и близкими, попросту говоря, медную пластину, заземление нашей портативной радиостанции. Металл явно был чужеродным телом на упругой папирусной лодке, и весло переломилось как раз по краю медной обшивки, только провод не дал волнам унести лопасть.
Нет, так не годится. Ветер не ветер – надо обходиться своими силами. Мы остановили эскорт, выбрали все концы я снова подняли парус При этом нам бросилось в глаза, как сильно качает шхуны; наше плоскодонное суденышко, подобно своему предшественнику, бальсовому плоту «Кон-Тики», чуть покачивалось вверх-вниз на широких валах.
И вот родился ветер, сначала легкие, потом все более сильные и долгие порывы, но уже не со стороны суши. Вместо обычного в это время года норд-оста подул норд-вест, а он грозил прибить нас прямо к невысоким скалам, что тянутся к югу от тихой гавани Сафи. Берег был еще совсем близко, отчетливо видно не только дома, но и коварный прибой, беззвучно лижущий желто-коричневые камни там, где прокаленный солнцем фасад зеленых равнин Марокко отражал вечный напор океана. И нас туда выбросит, если мы не научимся управлять своим стогом...
Всю нашу семерку заботило, как действует рулевое устройство. Мы могли только гадать, научить нас было некому. Вся надежда была на то, что ветер и течение, господствующие у берегов Марокко, увлекут лодку в океан, и мы сможем неделю-другую экспериментировать, не опасаясь, что нас прибьет к скалам. Мы боялись берега, а не океана. Начни мы проводить испытания в море около устья Нила – могли бы очутиться на мели, так и не успев выяснить принцип действия рулевого устройства древних египтян. А здесь, в Атлантике, можно беспрепятственно заниматься экспериментами, ведь обычно стихии уносят всякие обломки в океан.
Мы поставили на «Ра» точно такое рулевое устройство, какое показано на многочисленных моделях и фресках древнейшей поры Египта. И даже, по примеру древних египтян, попытались достать для рулевых весел кедр из Ливана, но в бывшем царстве финикийцев осталось совсем мало кедра, да и тот в заповедниках. Пришлось нам для мачты довольствоваться египетским сенебаром (он похож на можжевельник), а на два 8-метровых весла пошло африканское дерево, которое марокканцы называют ироко, причем лопасти были такой ширины, что вполне можно сделать небольшой письменный стол. Эти весла укрепили наискось по бокам заостренного ахтерштевня «Ра». Нижняя часть веретена опиралась на лежащее поперек кормы тонкое бревно. Примерно в 4 метрах выше – вторая точка опоры, поперечный брус, который был отнесен подальше от кормы и служил также задним поручнем мостика. В поперечинах бруса были вытесаны и выстланы кожей желоба для веретен, и в этих местах весла туго привязали толстой веревкой, так что они в стороны не двигались, а только вращались вокруг продольной оси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119