пронесло.
– Твердая, как деревянный чурбан, но мы все глубже погружаемся, – добавил он.
– Все образуется, просто у нас много груза по отношению к подводной части папируса.
– Норман говорит, что надо было весь папирус обмазать битумом, как в Библии написано.
– Зачем, ведь воду впитывают только обрезанные концы. А мы на этот раз обмакнули большинство стеблей на два сантиметра в битум.
Но, по чести говоря, я и сам уже склонялся к тому, что, пожалуй, лучше было всю лодку обмазать густым слоем битума. Тогда мы не погрузились бы ни на один сантиметр. Может быть, древние египтяне конопатили папирус под верхней оплеткой, поэтому на фресках лодки не черные, а желтые и зеленые.
После плавания «Ра I» несколько священников прислали мне письма, подчеркивая, что, по библии, Ноев ковчег был проконопачен битумом. И что мать Моисея обмазала битумом папирусный ковчег, в который поместила сына и который дочь фараона потом нашла в зарослях папируса на берегу Нила. Наверное, тут есть доля истины. Битум несложно добыть, он был обиходным товаром в Древнем Египте и Малой Азии. Правда, на «Ра I» мы убедились, что папирус и без битума держится на воде, пока веревки целы.
Веревки. На «Ра I» они у нас были много толще, к тому же Мусса и Умар связали сотни отдельных коротких концов: одни перетрутся, другие держат. Вязка индейцев, на первый взгляд, казалась нелепой. От носа до кормы идет по спирали одна длинная веревка. Длинная и тонкая. Они наотрез отказались применить веревку толще 14 миллиметров. Дескать, тонкую ровнее натянешь, а если она и лопнет, вязка все равно не распустится, мокрый папирус плотно зажмет ее.
Можно ли положиться на них? А на кого же еще тут положиться? Все члены экипажа понимали, что речь идет о новом эксперименте. Мы могли еще раз испытать чадский способ, внеся те поправки, которые нам подсказала практика, тогда не было бы опять этой неизвестности. Злополучная тетива, соединяющая кормовой завиток с палубой, на месте, и груз сосредоточен на левом борту, в остальном же новая «Ра» была для нас сплошным ребусом. Больше всего мы боялись, как бы тонкая веревка, на которой все держалось, не порвалась, когда нас начнут трепать неистовые волны. К тому же в отличие от «Ра I», которая лежала на воде, как матрас, «Ра II» так сильно качало, что нельзя ни стоять, ни сидеть, не цепляясь за что-нибудь.
В первый же день пришлось натянуть бортовые леера, а то упадешь – и сразу в воду. Пока осадка была небольшой, мы неслись по гребням так, что только брызги летели, в первые сутки прошли 95 морских миль, то есть 177 километров. Мы еле-еле управлялись с огромным парусом. Один раз ветер вырвал шкоты у нас из рук, потом и вовсе их растрепал, и парус длиной 8 метров, шириной 7 метров вверху и 5 внизу, обвис на рее, будто громадный флаг, причем бился и хлопал так, что, казалось, сейчас вся ладья развалится.
Уже в первую ночь мы промчались мимо островка у Могадора, где древние финикийцы добывали пурпур, да так близко, что отчетливо видели все огни в окнах на материке.
На второй день буйные шквалы у берегов Сахары вынудили нас убрать парус, хотя мы и рисковали при этом сломать стройный высокий форштевень. На третий день ветер угомонился. Установился полный штиль, парус совсем перестал работать, и лодка беспомощно дрейфовала зигзагами. Густой туман поглотил берег, и мы, не жалея сил, вертели и крутили тяжеленные рулевые весла и дергали шкоты грузного паруса, ведь стоило потянуть ветерку с моря, и через час-другой нас могло выбросить на прибрежные скалы. Правда, иногда, больше ночью, слабый бриз относил нас подальше от берега.
Но в общем держался штиль. На четвертый день море было как зеркало.
– Мы тонем, – один за другим докладывали ребята.
На тихой воде это сразу бросалось в глаза. Лодка погружалась минимум на десять сантиметров в сутки. Это что-то новое. Ничего подобного не было на «Ра I». Может быть, спиральная вязка индейцев недостаточно крепко сдавила папирус?
Сантьяго взял блокнот и ручку и провел анонимный опрос членов экипажа: пересечем мы Атлантику, или нам не дойти живыми? Двое верили, что пересечем, шестеро считали, что, дело кончится плохо, Не знаю, кто был второй оптимист. Может быть, Норман, он все время твердил, что главное – благополучно миновать мыс Юби, а дальше можно опять предоставить лодке идти по собственному разумению, по Америке не промахнется. А может, Карло, страдающий неизлечимой любовью к «Ра I»; «Ра II», считал он, слишком уж напоминает настоящий парусник.
Мы погружались с пугающей быстротой, и если бы не течение, наверное, совсем не двигались бы с места. Уже на четвертый день Жорж подошел ко мне с непривычно серьезным лицом и сказал, что, по мнению квартирмейстера Сантьяго и шефкока Карло, у нас чересчур много провианта и воды, все лишнее надо выбросить за борт. С этими словами он взялся за бурдюк и стал развязывать его, чтобы опорожнить.
– Эй, ты что, это же питьевая вода!
– Лучше ограничить потребление воды, чем затонуть, не доходя Канарских островов. На этот раз мы должны добраться до цели!
– Вали груз за борт, вот потеха будет, – попробовал пошутить Сантьяго, только голос его звучал как-то вяло.
– Долой все продукты, которые надо долго варить, – почти весело предложил Карло. – А то примусы на этот раз совсем дрянные. Один распаялся, другой не хочет гореть как следует.
Из каюты выглянул хмурый Юрий, из-за него на меня смотрели тревожно вопрошающие глаза молчаливого Мадани. Кеи стоял на мостике с непроницаемым видом, точно фарфоровая фигурка, ничем не выдавая своих чувств. Норман определял наши координаты.
– Мы погружаемся, – раздельно произнес Юрий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119