Сначала Фреухен чуть было не замерз во время пурги: от мороза замок-молния его палатки перестал действовать, и он не мог в нес попасть. Вскоре после этого ученый отправился на рыбную ловлю. И тут крючок задел за резиновую лодку, проколол ее, из нее стал выходить воздух, и она опустилась в воду, как тряпка. Ему и его другу эскимосу удалось добраться до берега на каяке, который поспешил к ним на помощь. Поэтому Фреухен был твердо уверен, что никакой самый гениальный изобретатель, сидя в лаборатории, не может придумать ничего лучше того, что создали для жизни в своем климате эскимосы на основании тысячелетнего опыта.
Дискуссия закончилась неожиданным предложением полковника Хескина: действительные члены клуба могут взять для очередной экспедиции любое из выставленных изобретений, при одном лишь условии: по возвращении сообщить лаборатории свое мнение о новом снаряжении.
На этом все кончилось.
В тот вечер я ушел из клуба последним. Я внимательно рассмотрел все детали совершенно нового оборудования, так неожиданно свалившегося мне прямо в руки. Ведь я мог получить его, когда только пожелаю. Это было как раз то, что мне было нужно: различное спасательное снаряжение на тот случай, если плот, вопреки ожиданиям, начнет разваливаться на части и поблизости не будет других плотов.
На следующее утро я сидел за завтраком в Доме моряков и думал о вчерашних впечатлениях. К моему столу подошел хорошо одетый, атлетического сложения молодой человек и расположился завтракать рядом со мной. Мы разговорились, и я узнал, что он, как и я, не имел никакого отношения к морю. Он окончил Высшую техническую школу и работает в Тронхейме, а в Америку приехал для закупки частей машин и для изучения холодильной техники. Молодой человек жил недалеко от Дома моряков и часто ходил сюда завтракать и обедать — ему нравилась хорошая норвежская кухня. Он поинтересовался, чем я занимаюсь, и я рассказал ему в общих чертах о своих планах. Я заметил, что если к концу недели не получу положительного отзыва на свою рукопись, то на свой страх и риск начну готовиться к экспедиции через океан на плоту. Мой собеседник мало говорил, но слушал с большим интересом.
Четыре дня спустя мы снова встретились в столовой.
— Ну как, ты принял решение о путешествии на плоту? — спросил он.
— Да. — ответил я. — Отправляюсь.
— Когда?
— Как можно скорее. Медлить нельзя, иначе нагрянут штормы из Антарктики, и в Полинезии настанет период ураганов. Надо уже через несколько месяцев отправляться из Перу, а у меня еще нет денег, да и ничего не подготовлено.
— А сколько человек будет участвовать в экспедиции?
— Думаю, что не более шести. Так можно будет подобрать хорошую и интересную компанию, а кроме того, каждый будет нести вахту у руля только четыре часа в сутки.
Он помолчал несколько секунд, как бы размышляя над чем-то, а затем с горячностью сказал:
— Черт возьми, а мне очень хотелось бы участвовать в экспедиции! Я бы мог взять на себя всякого рода измерения и наблюдения. Тебе ведь надо будет подкрепить свою теорию точными данными о скорости ветра, о течениях и волнах. Ты должен иметь в виду, что путь будет проходить через огромные морские пространства, которые совершенно не исследованы — ведь они лежат в стороне от судоходных линий. Такая экспедиция, как твоя, могла бы провести интересные гидрографические и метеорологические наблюдения, и я бы имел возможность применить здесь мои познания в области термодинамики.
Что знал я об этом человеке? Только то, что говорило мне его открытое лицо, А оно говорило многое.
— Хорошо, — сказал я. — Отправимся вместе. Его звали Герман Ватцингер, и он был таким же «моряком», как и я.
Несколько дней спустя я повел Германа в качестве гостя в Explorers Club. Первым, кого мы там повстречали, был полярный исследователь Петер Фреухен. У него было одно прекрасное свойство: в толпе он никак не мог затеряться. Ростом под потолок, с большой окладистой бородой, он казался посланцем тундры — так и мерещился рядом с ним огромный серый медведь.
Мы подвели его к большой карте на стене и рассказали о наших планах перехода через Тихий океан на индейском плоту. Его мальчишеские голубые глаза стали величиной с блюдечко, он слушал и дергал свою бороду. Затем стукнул деревянной ногой об пол, затянул потуже ремень и воскликнул:
— Вот это затея! Я бы отправился с вами! Этот бывалый исследователь Гренландии начал с того, что налил нам по кружке пива, а затем стал рассказывать о надежности судов первобытных народов и об их умении преодолевать любые препятствия как на суше, так и на море, приспосабливаясь к условиям природы. Он сам не только ходил на плотах по могучим сибирским рекам, но и буксировал вдоль побережья Арктики плоты, на которых были пассажирами местные жители. Рассказывая, он все время теребил свою бороду и повторял, что нам предстоят великие дела.
Благодаря горячей Поддержке нашего плана Фреухеном дело сдвинулось с мертвой точки с опасной быстротой, и вскоре в скандинавской печати появилось сообщение о нашей экспедиции. После этого на следующее утро кто-то сильно постучал ко мне в дверь в Доме моряков — меня просили подойти к телефону. Я поговорил по телефону, а вечером того же дня Герман и я звонили в квартиру дома, расположенного в одном из фешенебельных районов города. Нас принял прекрасно одетый молодой человек в лакированных домашних туфлях и шелковом халате, накинутом поверх синего костюма. Он производил впечатление изнеженного человека и, извинившись за простуду, держал все время около носа надушенный платок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13