Только уважение к отцу мешало им останавливаться на каждом шагу и восхищаться чудесами, которые представлялись их глазам. Как водится, отец шел впереди, а дети плелись сзади.
Войдя на просторный двор и миновав большой светлый застекленный коридор, они вступили в великолепные покои с навощенными полами, мягкими диванами и креслами, высокими до потолка зеркалами, резными шкафами, со стеклянными люстрами, свисающими с потолка, и медными бра на стенах. Настоящий дворец, царские палаты!
Это был дом тети Ханы - странный дом, без хозяина (тетя Хана была вдовой). Дети ее никому не повиновались: ни матери, ни учителю - полная анархия! Каждый делал, что хотел. Ребята все время ссорились между собой, давали друг другу прозвища, говорили все сразу, смеялись во все горло и шумели так, что голова шла кругом.
Тетя Хана была женщина высокая и величественная. Ей пристало бы быть гранд - дамой из тех, что нюхают табак из золотой табакерки, на которой изображен какой-нибудь принц старинных времен, с белой косичкой и в шелковых чулках. В молодости тетя Хана отличалась, вероятно, необыкновенной красотой. Об этом свидетельствовали и ее дочери, редкие красавицы.
Как только пришли ребята, поднялся крик, шум, гам:
– Так вот они какие! Вот это и есть великий знаток пророков? Ну-ка, подойди сюда, не стесняйся! Смотри-ка, он стесняется, ха-ха-ха!
Отец, видно, не удержался и похвастался сыном, который хорошо знает библию, и мальчику тут же присвоили титул "знатока библии".
– Налей-ка "знатоку библии" стаканчик чаю, дай ему яблоко и грушу - пусть попробует этот "знаток библии" наши переяславские фрукты.
– Знаете что, позовем сюда Элю и Авремла, они его проэкзаменуют.
Позвали Элю и Авремла.
Эля и Авремл, уже взрослые парни с порядочными бородками, приходились тете Хане родственниками со стороны мужа. Они жили в доме напротив. Их отец, Ицхок-Янкл, разорившийся богач, всю жизнь судился с казной, носил серьгу в левом ухе, красивую круглую бороду, ни на кого не глядел, ни с кем не вступал в беседы и постоянно усмехался, как будто хотел сказать: "О чем мне с вами разговаривать, если все вы ослы".
Эля и Авремл, как только пришли, сразу же, без всяких церемоний, устроили воронковскому пареньку устный экзамен по всему писанию с начала до конца. И, нужно признаться, воронковский паренек блестяще выдержал испытание. Он не только определял, из какой главы, из какого стиха взято то или иное слово, но даже указывал, в каком месте находятся все другие слова того же корня. Отец его сиял, просто таял от удовольствия. Лицо его светилось, морщины на лбу разгладились: весь он выпрямился, стал совсем другим человеком.
– Дайте "знатоку библии" еще яблоко и грушу, еще орехов и конфет, конфет побольше! - распоряжались красавицы дочери.
И титул "знаток библии" остался за Шоломом надолго, и не только среди родни. Даже в синагоге мальчишки - проказники называли его не иначе, как "воронковский знаток библии". И взрослые часто, добродушно ухватив его за ухо, спрашивали: "ну-ка, маленький знаток библии, скажи, в каком месте находится такое - то изречение".
"Знатоку библии" очень понравился дом тети Ханы и ее дети - Пиня и Моха, двое мальчишек - озорников, с которыми он вскоре подружился. Ему казалось, что прекрасней и богаче дома, чем у тети Ханы, нет не только в Переяславе, но и во всем мире. В самом деле, где это видано, чтобы яблоки брали из бочки, орехи - из мешка, а конфеты - прямо из кулька!
Совсем по-иному выглядел дом дяди Пини. Это был настоящий еврейский дом - с шалашом для кущей, с множеством священных книг, среди них - весь талмуд, с серебряной ханукальной лампадой и плетеной восковой свечой. Но куда ему до дома тети Ханы! - обыкновенный набожный дом. Все там были набожны - и дядя Пиня, и его дети. Мальчики в длинных, до земли, сюртуках, с длинными, до колен, арбеканфесами. Дочери в целомудренно надвинутых на лоб платках постороннему прямо в глаза не глянут, при виде чужого человека краснеют, как бурак, и лишь хихикают. Тетя Тэма - богомольная женщина с белыми бровями. И рядом ее мать - вылитая Тэма, как две капли воды. И не различишь, где мать, а где дочь, если бы мать не трясла все время головой, будто говоря: "Нет - нет!"
Здесь, у дяди Пини, отец не хвалился своим "знатоком библии". В этом доме библия была не в чести. Ибо кто изучает библию? Библию изучают вольнодумцы. Зато отец не удержался и похвалился почерком своих детей. Его дети, говорил он, пишут - миру на удивление.
– Вот у этого малыша изумительный почерк, - показал он на Шолома, - мастерская рука!
– ну-ка, дайте сюда перо и чернила! - приказал дядя Пиня и засучил рукава на обеих руках, будто сам собирался приняться за работу. - Подайте мне перо и чернила, мы сейчас проверим, как он пишет - этот мальчик. Живо!
Приказание дяди Пини прозвучало как приказание строгого генерала, и дети - как мальчики, так и девочки - бросились во все стороны искать перо и чернила.
– Листок бумаги! - снова скомандовал "генерал". В доме, однако, не оказалось ни клочка бумаги.
– Знаете что, пусть он пишет на моем молитвеннике, - нашелся сын дяди Пини, занятный паренек с остроконечной головкой и длинным носом.
– Пиши! - приказал отец своему "знатоку библии".
– Что мне писать?
– Пиши что хочешь.
Обмакнув перо, "мастерская рука" и "знаток библии" задумался, - он не знал, что ему писать, хоть убей! Семья дяди Пини уж, должно быть, решила, что "мастерская рука" может писать лишь тогда, когда никто не видит. Но тут Шолому пришло на память то, что было выведено в те годы почти на каждой священной книге, и, засучив рукав и повертев в воздухе рукой, он снова обмакнул перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113