Несколько раз к нам выходил хозяин бара. Он затравленно улыбался и спрашивал, будем ли мы заказывать что-нибудь еще. Когда мы возвращались к Конгресс-Центру, кто-то из ирландцев бросил камнем в проезжавшую машину.
Ворота были уже заперты. Все полезли через забор. Кривоногий Джейсон писал в траву и громко смеялся. В траве что-то шебуршилось и попискивало. Потом он лез по отвесной стене в номер девушек. Мне казалось, что светящееся окно нарисовано на фасаде. Девушки верещали и кидались в ирландца пустыми банками из-под пива.
Папаускас обессиленно сползал в шезлонге. По его футболке были размазаны зеленые слюни.
— Нася-а-а!.. Иди ибаца!.. Нася-а-а!..
— Какая Настя? Приди в себя! Здесь нет Насти.
— А кто есть?
— Здесь только Бригитта.
— Бригитта-а-а!.. Иди ибаца!.. Бригиттта-а-а!.. Ты меня слышишь?.. И Настя пусть тоже идет!..
Потом мы сидели в комнате. Иногда кто-то ненадолго засыпал. Может быть, это был я. Вокруг было чересчур много алкоголя. В бутылках, в пластиковых стаканчиках и просто так.
Бригитта клала мне голову на плечо. Голова была невыносимо тяжелой. В черных волосах белели кусочки рвоты.
— Убери, на хуй, свою голову... вон сидит Папаускас... я-то при чем?.. слышишь?.. а то восемь минут первого... и денег нет... вдруг — хоп!.. разворачивается «четыреста пятидесятый»... когда приехали, я ей говорю: «Иди сюда!»... она говорит: «А ухаживать?»... я говорю: «Глаза у тебя... красивые, короче... иди сюда!»... она ушла, а я даже встать не мог, чтобы дверь закрыть... до утра лежал и водку из горлышка пил... в темноте... я ведь, между прочим... ты знаешь Эрика?.. он интеллигентный парень... кокаином раньше торговал... с Дэйвом Гэаном два грамма за сутки вынюхал... вот и убери свою голову... от тебя членом пахнет... он мне до сих пор должен... но я не спрашиваю... мы у медсестры стеклодола спиздили... и в кружке с чифирем развели... чуть не сдохли... Паша-Лорд ангелов слышал... а потом себе в трусы кончил... хотя... его майор КГБ полночи сапогами по голове лупил... а ты с Папаускасом!.. нет, я понимаю... но ты тоже скажи... падла с патлами... чего тебе надо?.. я ведь в 90-м году... как раз Германии объединялись... а она моряком была, представляешь?.. девушка-моряк!.. всю прихожую ей обоссал... сука фашистская!.. и я захожу в бар... хотел поменять «Левайс» на новые «Найки»... а «Левайс» 846-й!.. это ж модель-клеш!.. понимаешь?.. когда человек лох, его не то что в клубы... его в метрополитен приличный не пустят... мы там коньяку выпили, марихуанки покурили... а потом бармен мне голову ледорубом проломил... ты меня слушаешь?.. слушаешь или нет?.. я ведь... мне в два часа ночи Яша звонит... говорит: «Можно я к тебе барабанщика „Laibah» приведу?"... а пришел с татарами... подстава, блядь!.. мне ведь с утра на работу... я знаешь, кем работал?.. там такие телки!.. а еще портным, и инструктором по велоспорту... и... если бы от тебя моим членом пахло, это ничего... но ведь чужим!.. потому что негритосы возле бара «Карелия» Лёху Бабаева ногами в асфальт втоптали... пятеро одного... в мясо!.. они хорошие парни, поняла?.. и я тогда говорю: «Дай таблетку за пять долларов»... а он?.. потом говорю: «Дай за десять»... потом за двадцать... а он говорит, что сейчас позовет охрану, и драться лезет... ты понимаешь?.. я его до этого угощал... и пока мы нюхали, он у моей девушки шестьсот пятьдесят долларов из сумочки спиздил... и тут еще этот череп... знаешь, сколько я зарабатываю?.. ты сама не знаешь, чего ты хочешь... я с ним разговариваю... я всех угощал, но знаешь, сколько я зарабатываю?.. у меня приятель есть... с тремя высшими образованиями... он в боулинге работает... я ему сказал, на какие деньги я живу, а он заплакал... ты понимаешь?.. при таких зарплатах война скоро начнется... а ты... с Папаускасом!.. ты меня слушаешь?.. сука, почему ты не слушаешь?
За окном светало. На кровати, завалившись, спал Папаускас. У него были огромные пальцы ног. Каждый из них напоминал почкующуюся брюкву.
Бригитта икала.
— Ты меня слушаешь? Убери голову.
— Speak English.
Когда я понял, о чем она, то надолго задумался. В комнате становилось все светлее. Бригиттина голова все еще давила мне на плечо.
6
Где-то к пятому дню Папаускас стал совсем плох. Его бил озноб. Он до подбородка натягивал одеяло и зеленел лицом.
— Это малярия!.. Мой желудок!..
— Пошли, а?
— Какие симптомы у малярии? От малярии можно умереть?
— Главное влей внутрь первый стаканчик. Потом станет легче...
— Точно! Это малярия! Мой miserible желудок!
— И вообще. Скоро должно открыться второе дыхание... Поверь, я знаю.
— Когда это — «скоро»?
— К завтрашнему дню точно откроется.
Перед этим каждое утро он вваливался в мой номер, глупо хихикал и тер все еще пьяные глаза.
— Куда ты вчера делся? На хрена ты приволок из бара тех троих гангменов? Неужели не помнишь? Лама нас выебет. Пошли?
И мы шли.
Ни на одно заседание я так и не попал. В Конгресс-Центр мы возвращались только переночевать. Иногда заскакивали в столовую, пытались украсть немного еды. Окинув меня взглядом, администратор-малаец как-то поинтересовался: в какой именно стране носят такие странные национальные костюмы?
На ламу я натолкнулся только однажды. Он заулыбался и спросил, когда же я наконец зайду? Где вообще пропадаю?
— Простите, лама. Читаете ли вы местную прессу?
— К сожалению, я не владею малайским.
— Сенсация! По последним данным, Будда, он же Просветленный, он же принц Гаутама, был гомосексуалистом!..
— Да?
— Причем пассивным...
— Да?
— Именно поэтому я не имел возможности зайти к вам.
— Sorry, почему «поэтому»?
— Я был обязан срочно выпить за упокой души пидораса, пидорасциониста и пидрастеника Будды. Это был мой гражданский долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81