рублей. Отрепьев не мог израсходовать больше того, что было в казне. Текущие поступления должны были дать еще 150 тыс. Несколько десятков тысяч Лжедмитрий заимствовал у богатых монастырей. Следовательно, в распоряжение Отрепьева поступило около полумиллиона рублей, которые и были им полностью истрачены. После переворота русские приставы заявляли арестованным полякам: «В казне было 500 тысяч рублей, и все это черт его знает куда расстрига раскидал за один год». Большие суммы Отрепьев обещал своей невесте Марине Мнишек и ее отцу, но послал едва пятую часть обещанного. Львиная доля денег ушла на уплату жалованья русским дворянам и знати.
Лжедмитрий сознавал, что России необходим единый кодекс законов. Его дьяки составили Сводный судебник, в основу которого был положен Судебник Ивана IV, включавший закон о крестьянском выходе в Юрьев день. В текст Сводного судебника попали также указы царя Бориса о частичном и временном восстановлении права выхода крестьян в период «великого голода» 1601-1602 гг. Полагают, что Лжедмитрий намеревался освободить крестьян от крепостной неволи. Такое предположение вступает в противоречие с фактами. Даже в самые трудные периоды гражданской войны Отрепьев не обещал крестьянам воли. Удовлетворить разом и крепостников-дворян, и феодально— зависимых крестьян было невозможно, и, оказавшись на троне, самозванец заботился прежде всего о том, чтобы заручиться поддержкой дворян. 1 февраля 1606 г. Лжедмитрий I издал указ, предписывавший возвращать владельцам крестьян, бежавших от них за год до голода и после голодных лет. Возврату подлежали также и те крестьяне, которые бежали в голод «с животы» (имуществом), следовательно, не от крайней нужды и не от страха голодной смерти. Действие закона не распространялось на тех крестьян, которые бежали в годы голода «в дальние места из замосковных городов на украины и с украины в московские городы… верст за 200, и за 300, и больши». На указанном расстоянии к югу от Москвы находились рязанская, тульская и черниговские окраины, население которых активно участвовало в мятеже в пользу самозванца.
Экономическое положение страны при Лжедмитрии улучшилось. Воспоминания о голоде ушли в прошлое вместе с царствованием «несчастливого» царя Бориса. На рынках вновь появился дешевый хлеб. Но финансовая система по-прежнему отличалась неустойчивостью. Разоренное население не могло исправно платить налоги, образовались большие недоимки.
Гражданская война вырвала нити правления у Боярской думы и необычайно усилила самовластие царя. Стремясь закрепить успех, Лжедмитрий принял императорский титул. Отныне в официальных обращениях он именовал себя так: «Мы, наияснейший и непобедимый самодержец, великий государь цесарь», или: «Мы, непобедимейший монарх, Божьей милостью император и великий князь всея России, и многих земель государь, и царь самодержец, и прочая, и прочая, и прочая». Так мелкий галицкий дворянин Юрий (Григорий) Отрепьев, принявший имя Дмитрия, стал первым в русской истории императором. Объясняя смысл своего титула, самозванец объявил иностранным послам, что он как император обладает огромной властью и нет ему равного в полночных (северных) краях. Действительно, боярская знать поначалу должна была считаться с притязаниями новоявленного императора, ибо на его стороне была сила.
Отношения Лжедмитрия с думой неизбежно стали меняться с тех пор, как он распустил повстанческие отряды и стал управлять страной традиционными методами.
Некогда Иван Грозный похвалялся, что российские самодержцы «жаловати своих холопей вольны, а и казнити вольны» (холопами Грозный именовал всех подданных от черни до знати). Иван IV жаждал полновластия, но даже в его устах заявление насчет безграничной власти «российских самодержцев» было всего лишь фразой. Только опричнина позволила ему ненадолго избавиться от опеки со стороны Боярской думы.
Оказавшись на троне, Лжедмитрий столкнулся с теми же трудностями, что и его мнимый отец. Иностранных наблюдателей поражали московские порядки, при которых царь шагу не мог ступить без Боярской думы. Бояре не только решали с царем государственные дела, но и сопровождали его повсюду. Государь не мог перейти из одного дворцового помещения в другое без бояр, поддерживающих его под руки. Младшие члены думы оставались в постельных хоромах царя до утра. Несмотря на все усилия, Отрепьеву не удалось разрушить стародавние традиции, которые опутывали его подобно паутине.
Польские секретари видели, что их влияние падает вместе с влиянием государя, и горько сетовали на обычаи, вынуждавшие самодержца большую часть времени проводить в кругу бояр. Стремясь положить конец столь тесному общению царя со знатью, поляки обсуждали различные пути достижения этой цели, включая возможность перенесения столицы из Москвы в какое-нибудь другое место. Эти проекты показывают, сколь плохо иностранные советники понимали действие русского государственного механизма. Ивану Грозному понадобилась опричнина, чтобы ослабить влияние знати на дела управления. Не обычаи сами по себе, а могущество знати определяло политические порядки в Русском государстве.
Лжедмитрий нередко нарушал обычаи и ритуалы. В думе двадцатичетырехлетний царь не прочь был высмеять своих сенаторов, которые годились ему в отцы, а то и в деды. Он укорял бояр как людей несведущих и необразованных, предлагал им ехать в чужие земли, чтобы хоть чему-то научиться. Но сколько бы ни поучал самозванец своих бояр, какие бы вольности ни позволял в обращении с ними, он вынужден был подчиняться древним традициям и считаться с авторитетом Боярской думы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102