Далее сказание разрабатывает понравившуюся автору неправдоподобную, но занятную романтическую тему: Константин Багрянородный будто бы сделал формальное предложение Ольге-Елене: "Хо-щю тя пояти собе жене".
Великая княгиня киевская Ольга на приеме у византийского императора Константина VII Багрянородного. Миниатюра. Радзивилловской летописи. XV в.
С легкой руки В. Н. Татищева историки считали Ольгу в момент приезда ее в Царьград пожилой женщиной 68 лет от роду и усматривали несообразность в сватовстве к ней именно в этом.Произведем примерный расчет, исходя из известных нам данных и обычаев Древней Руси. Святослав – единственный ребенок Ольги. В 946 году он символически начинал битву с древлянами, бросая копье, но оно упало у самых ног его коня – "бе бо вельми де-теск". В Древней Руси мальчика сажали впервые на коня в 3 года (обряд "постригов"); очевидно, княжичу Святославу три года уже исполнилось, но то, что он смог пробросить копье только "сквозе уши коневи", говорит о том, что ему было не более 3-5 лет ("вельми детеск"). Следовательно, он родился в интервале 941-943 годов.Замуж в Древней Руси выходили обычно в 16-18 лет. Ольга, по этим расчетам, родилась в интервале 923-927 годов. В момент бесед с Константином ей должно было быть 28-32 года. Ее правильнее было бы назвать молодой вдовой, а не сильно пожилой княгиней.Ольга, торжествуя, ответила сватающемуся цесарю: "Како хощещи мя пояти, крьстив мя сам и нарек мя дъщерию?" Крестный отец по церковным порядкам не мог жениться на своей крестнице. Автор сказания изображает дело так, как будто бы Ольга заранее задумала крещение как способ избавления от нежелательного брака с императором. Получив такой коварный ответ, цесарь будто бы воскликнул: "Переклюкала ми [перехитрила меня] еси, Ольго!" И дасть ей дары мъногы: злато и сьребро и паволокы и съсуды разноличьныя и отъпусти ю, нарек ю дъщерию собе".Сам Константин описал встречи с Ольгой в книге "О церемониях" под 957 годом. Здесь говорится о дарах русскому посольству, упомянуто золотое блюдо, на котором было поднесено 500 милиарисиев. Об этом блюде упомянул новгородский купец Добрыня Ядрей-кович, побывавший в Константинополе в 1212 году. Он писал, что видел в Софийском соборе "блюдо велико злато, служебное Олгы Русской, когда взяла дань, ходивше ко Царюгороду".Император, описывая церемонию приема Ольги в своем дворце, упомянул два ее визита – 9 сентября и 18 октября. Ольга прибыла со своим священником Григорием. О крещении княгини император не говорит ничего. Трудно допустить, что если бы Ольга действительно была окрещена в Царьграде императором и патриархом, то Константин, перечисливший состав посольства, размер уплат, приемы, беседы и обеды, не намекнул бы в своем тексте на это важное событие.Вероятнее всего, что Ольга прибыла в Византию уже христианкой (недаром при ней был священник, вероятно – духовник), а красочный рассказ о крещении ее императором – такая же поэтическая фантазия русского автора, как и сватовство женатого Константина. Предметом долгих и, очевидно, не вполне удовлетворивших стороны переговоров было нечто иное, не связанное ни с крещением, ни с браком. Из слов Доб-рыни Ядрейковича явствует, что Ольга взяла у греков "дань", но это скорее всего просто богатые дары. Летописное сказание раскрывает больше:"Си же Ольга приде Кыеву и, якоже рехом, приела к ней цесарь Грьчьскый, глаголя, яко "Мъного дарих тя. Ты бо глаголаше къ мъне, яко, аще възвращюся в Русь – мъногы дары присълю ти: челядь и воск и скору и вой в помощь". Отъвещавъши же Ольга, рече к сълом [послам]: "Аще ты, рьци такоже постоиши у мене в Почайне, якоже аз в Суду, то тогда ти дам".Выясняются две важные подробности: во-первых, русское посольство слишком долго держали в царе-градской гавани ("Суд"), а во-вторых, Ольга обещала за что-то дать "дары многи". Кончилось дело тем, что Ольга сама получила какую-то "дань"; даров и воев из Киева не прислала и очень злопамятно пообещала Константину, что если бы ему довелось приехать в Киев, то он натерпелся бы у нее в киевской гавани Почайне.Главным предметом обсуждения был, очевидно, пункт о военной помощи Византии со стороны Киевской Руси. У многих историков возникала мысль о том, что причиной напряженности переговоров был вопрос об организации русской церкви с элементами самостоятельности.Через два года, в 959 году, судя по западноевропейским источникам, Ольга направила послов к германскому императору Отгону I якобы с просьбой прислать епископа и священников. Просьба, "как оказалось впоследствии, была притворной".Однако на Русь отправился (заранее посвященный в епископы Руси) монах Адальберт. В 962 году Адальберт, "не сумев преуспеть ни в чем, для чего он был послан, и видя свой труд тщетным, вернулся назад. На обратном пути из Киева некоторые из его спутников были убиты и сам он с большим трудом спасся".Возможно, Ольга действительно думала об организации церкви на Руси и колебалась между двумя тогдашними христианскими центрами – Константинополем и Римом. Представитель римской курии был изгнан русскими и едва уцелел; представитель константинопольской патриархии не был послан. Не сыграла ли здесь свою роль византийская концепция церковно-политического вассалитета?Русский летописец довольно наивно радовался тому, что и патриарх и император назвали Ольгу дочерью. Это не только и не столько "указание на определенную степень престижа того или иного государя", сколько определение политической дистанции между "отцом" и "сыном" или "дочерью". Когда какой-либо русский князь XII века просил великого князя принять его в вассалы, то просил как милости права называться его сыном и "ездить подле его стремень".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120