он также обнаружил, к своему стыду, что его племянник выжил ценой отступничества от веры Camariotes, стб. 1068—1069.

.Милостивое отношение, которое Мехмед проявил к оставшимся в живых министрам императора, оказалось недолговечным. Он говорил о том, что сделает Луку Нотараса правителем побежденного города. Однако если такое намерение действительно было у султана, то очень скоро он передумал. Великодушие султана всегда портила его подозрительность. Советники Мехмеда убеждали его не доверять мегадуке, и султану вскоре подвернулся случай проверить его лояльность. Через пять дней после падения города Мехмед устроил пир. Когда он уже достаточно опьянел, кто-то шепнул ему, что у Нотараса есть сын четырнадцати лет необыкновенной красоты. Султан тут же послал своего евнуха в дом мегадуки с требованием отдать мальчика в его гарем. Нотарас, оба старших сына которого пали в бою, отказался подвергнуть мальчика такой позорной участи. Тогда посланная за ним полиция привела к султану самого Нотараса вместе с сыном и юным зятем, сыном великого доместика Андроника Кантакузина. Когда Нотарас вновь ответил султану отказом, тот приказал немедленно обезглавить его и обоих юношей. Единственной просьбой Нотараса перед смертью было, чтобы юношей казнили раньше его, дабы вид его смерти не вызвал у них колебаний; после их казни он спокойно обнажил шею и подставил ее палачу. На следующий день были арестованы и отправлены на эшафот еще девять греческих знатных лиц. Позднее писали, что султан впоследствии сожалел об их смерти и даже наказал советников, возбудивших его подозрения. Однако, вероятнее всего, его раскаяние было столь запоздалым намеренно, поскольку он принял решение уничтожить правящую верхушку павшей империи Я следовал рассказу Дукаса и Лаоника Халкокондиласа (Ducas, XL, с. 381; Lаоn., с. 402—403). Дукас не любит Нотараса, тем более убедительно его повествование. Критовул опускает сведения о низменных наклонностях султана, желая уберечь его репутацию (Krit., с. 82—84). Леонард Хиосский, упоминая об этих наклонностях, приводит версию о том, что Нотарас, которого автор ненавидит, пытался направить гнев султана на кого-то другого. Монтальдо (с. 339) обвиняет Нотараса в вероломстве, но тем не менее приводит историю с его сыном.

.Женщины из семей казненных снова попали в неволю и были присоединены к длинной процессии узников, сопровождавшей турецкий двор на его обратном пути в Адрианополь. Вдова Нотараса умерла в дороге в деревне Мессини. В ее жилах текла императорская кровь; после смерти вдовствующей императрицы она была первой дамой Византии, глубоко уважаемой даже противниками ее мужа за благородство и добрые дела Ducas, XLII, с. 395. Трудно сказать, кто была супруга Нотараса. В письмах к ней, например, Геннадия (см.: MPG, CLX, стб. 747) корреспондент называет Нотараса «зятем императора» [На греческом. Одно слово, согласно прим. ред., означает еще и «шурин». — Прим. Сосискина] Если бы она была дочерью Мануила II и императрицы Елены, то Франдзис, который сообщает все подробности об императорской фамилии, не мог бы не упомянуть об этом. Она, очевидно, родилась после 1400 г., поскольку в 1453 г. ее сыну было немногим более десяти лет. Невероятно, чтобы такой преданный супруг, каким был Мануил, имел после женитьбы незаконных детей. Полагаю, что у византийцев не было обыкновения употреблять слово «зять» в значении широко понимаемого свойства через брак. Следовательно, жена Нотараса должна была быть дочерью племянника Мануила, императора Иоанна VII, который был женат на принцессе из дома Гаттилузи и сына от нее наверняка не имел, но мог иметь дочь, законную или внебрачную. А.Т. Пападопулос (с. 90) считает, что жена Нотараса была дочерью Димитрия Палеолога Кантакуаина, но Франдзис, на которого он ссылается, ничего об этом не пишет. На чем основывает свою генеалогию семьи Нотараса Ламброс (Lamикоs 3, с. 153, 170), мне неизвестно.

. Одна из ее дочерей, Анна, к этому времени уже была в безопасности в Италии вместе с частью фамильных богатств См. с. 164. К. Сафас утверждает, что одно время Анна была помолвлена с императором Константином (Sathas 1, IX, с. VI), однако это свидетельство остается неподтвержденным.

.Франдзис, чья ненависть к мегадуке не смягчилась даже после их общего несчастья, дал в своих записках весьма пристрастное и неправдоподобное описание его смерти. Сам же он пережил почти такую же трагедию. Восемнадцать месяцев он был невольником в доме конюшего султана, прежде чем ему удалось выкупить себя и жену; однако двое его детей, девочка и мальчик, оба крестники императора Константина, были взяты в султанский гарем. Дочь Тамара умерла там еще ребенком; мальчик же был казнен султаном за то, что отказался уступить его постыдной страсти Рhrantz., с. 309—310, 383, 385.

.21 июня султан и его двор покинули покоренный город, направившись в Адрианополь. Позади них оставался наполовину разрушенный, опустошенный и покинутый Константинополь; он весь почернел, как будто от огня, и в нем царила необычная тишина. Все вокруг, где побывали солдаты, было опустошено и разорено; церкви стояли оскверненными и разграбленными, дома — необитаемыми, лавки и склады — разбитыми и растасканными. Сам султан, проезжая по улицам, прослезился. «Какой город отдали мы на разрушение и разграбление», — прошептал он.Он, однако, позаботился и о том, чтобы не оказался разрушенным весь город. Густонаселенные кварталы в центральной, возвышенной части его, торговые районы в восточной части на берегу Золотого Рога, Влахернский дворец и расположенные поблизости от него дома знати, старинные дворцы и церкви в районе ипподрома и Акрополя — все это сильно пострадало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91