35; Тhiг., 2, № 2919—2923, с. 185—186.

.Папа, хотя и был обеспокоен, проявлял еще бульшую медлительность. Лишь 5 июля, т.е. через неделю после того, как все было кончено, его представитель в Венеции, архиепископ Рагузский, попросил сенат одолжить папе пять галер, которые его святейшество намерен был послать на помощь осажденному городу. Папа был готов заплатить за это 14 тыс. дукатов — сумму, в которую включалось и четырехмесячное жалованье экипажам этих судов. Архиепископу сказали, что этих денег недостаточно. Он вернулся в Рим с требованием венецианцев заплатить и за часть вооружения галер, которые тем временем будут подготовлены к отплытию Тhir. 2, № 2927, с. 186—187.

.Не зная обо всех этих задержках и твердо надеясь в самом скором времени встретиться со своим флотом, венецианская бригантина из флотилии Золотого Рога с двенадцатью добровольцами на борту, переодетыми в турецкое платье, вечером 3 мая направилась на буксире к цепи. В полночь цепь опустили, и судно вышло в Босфор. Подняв турецкий флаг, никем не задерживаемая бригантина с попутным северным ветром пересекла Мраморное море и вышла в Эгейское Barbaro, с. 36; Jorga 5, с. 114 (русская версия — с. 96, румынская — с. 79). В приведенной им «Славянской летописи» говорится, что император обращался за помощью к деспотам Мореи, к правителям других островов, а также к франкским властителям.

.Между тем в самом городе напряжение осады стало все больше сказываться на нервах его защитников. Неприязнь между венецианцами и генуэзцами в ряде случаев выливалась в открытые ссоры. Венецианцы винили генуэзцев в катастрофе 28 апреля; генуэзцы же возражали, утверждая, что всему виной опрометчивость Коко, и, в свою очередь, обвиняли венецианцев в том, что, как только возникает опасность, они отводят корабли подальше в безопасное место. Венецианцы отвечали, что, наоборот, со многих своих галер они сняли рули и паруса и оставили их на берегу, а вот генуэзцы почему-то так не делают. Генуэзцы на это заявляли, что не намерены ослаблять мощь своих кораблей, тем более что у многих из них в Пере остаются жены и дети, о которых они должны заботиться. Когда затем венецианцы стали укорять генуэзцев за то, что они поддерживают контакты с султанским лагерем, те отвечали, что все переговоры, которые они там вели, проходили с ведома императора, чьи интересы полностью совпадают с их собственными. Эти взаимные обвинения получили такую широкую огласку, что император в отчаянии позвал лидеров обеих сторон и умолял их воздерживаться от распрей. «Достаточно того, что война у наших дверей! — воскликнул Константин. — Так, ради бога, не начинайте ее между собой». Его слова возымели действие, и внешне сотрудничество было восстановлено, но взаимная неприязнь осталась Phrantz., с. 258; Lеоn. 2, стб. 932—933.

.Вполне возможно, что в эти дни император действительно пробовал вступить с султаном в переговоры о мире, и, похоже, генуэзцы из Перы по его поручению зондировали почву на этот счет. Однако требование султана оставалось все тем же: город должен капитулировать безоговорочно, и только в этом случае он лично гарантирует его жителям сохранение жизни и имущества, а император при желании может отправиться в Морею. Эти условия были неприемлемы. Никто в городе, независимо от его политических взглядов, не соглашался на позор капитуляции, не говоря уже о том, что никто всерьез не верил в милосердие султана. Однако некоторые из советников императора считали, что он должен покинуть осажденный город. Вне стен Константинополя у него будет больше возможностей собрать военные силы против турок, нежели внутри их. Его братья и многие сочувствующие на Балканах, не исключая, возможно, и самого славного Скандербега, несомненно, сойдутся под его знамена; кроме того, он сможет побудить и Западную Европу исполнить свой долг.Однако Константин спокойно, но решительно отказался их слушать. Он опасался, что, если покинет город, среди его защитников начнется разлад; если уж Константинополю суждено погибнуть, то он погибнет вместе с ним Об этом эпизоде говорится только в «Славянской летописи»; однако сведения летописца представляются соответствующими действительности. См.: Jorga 5, с. 118 (русская версия — с. 95, румынская — с. 79—80).

. Генуэзцы Перы имели все основания стремиться к установлению мира. 5 мая турецкие пушки начали через их головы обстрел христианских кораблей, стоявших вдоль цепи. И хотя артиллеристы целились главным образом в венецианцев, крупное ядро весом 200 фунтов угодило в торговый корабль генуэзцев с грузом дорогого шелка и потопило его. Судно принадлежало генуэзскому купцу, живущему в Пере, и стояло на якоре прямо под стенами колонии. Муниципалитет Перы немедленно направил султану жалобу, подчеркнув при этом, как важен для него ее нейтралитет. Приближенные султана обошлись с посланцами генуэзцев не слишком вежливо. Откуда пушкарям знать, заявили они, что этот корабль не имел враждебных намерений, не был «пиратом», пришедшим на помощь их врагам? Тем не менее, если пострадавший сумеет доказать султану свою непричастность, тот, после того как возьмет Константинополь, рассмотрит его дело и полностью возместит потери Phrantz., с. 259—260; Вarbarо, с. 25—36; Duсas, XXXVIII, с. 347.

.6 мая пушку Урбана, бездействовавшую в первые дни месяца, починили, и бомбардировка сухопутных стен возобновилась с новой силой, в то время как турецкий флот явно готовился к новому сражению. Защитники города имели все основания ожидать на следующий день штурма и постарались к нему подготовиться. Однако, когда 7 мая, через четыре часа после захода солнца, приступ начался, оказалось, что он направлен только на участок стен Месотихиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91