И Виктрибел превращается в приятного и умного собеседника, настоящего друга, ценителя прекрасного.
Геодуд

Геодуда легко принять за небольшой валун, который мирно лежит в поле или в лесу, спрятав под себя каменные ручищи.
Но попробуйте сесть на него – и вы сразу почувствуете удар каменного кулака в бок. Скорее убегайте! Геодуду вас не догнать, они катятся медленно.
Но если его не трогать, Геодуд дружелюбен. Он может многое рассказать, потому что Геодуды живут тысячу лет и многого навидались.
Любят лежать на развилке дороги с татуировкой на лбу: «Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – смерть найдешь». Вот и выбирай.
Известен случай, когда из Геодуда высекли небольшую скульптуру римского бога Аполлона. Установили в парке, наутро он сбежал. Так и ходит каменный Геодуд, превратившийся в Аполлона.
Гравелер

Дюжина Геодудов, собравшись вместе, может слиться в Гравелера, но только в раскаленном виде. Для этого они разводят огромный костер.
Гравелер долго остывает, а потом уходит странствовать. Он типичный странник, топает себе по дороге, бормочет под нос молитвы.
Иногда Гравелеры участвуют в войнах, образуя неприступные стены с каменными кулаками. Еще никому не удавалось взять штурмом крепость из Гравелеров.
Знают огромное количество сказок. В Дании устраивают фестивали сказок. На огромном лугу сидят пять-шесть Гравелеров и рассказывают сказки. А вокруг каждого толпа детей.
Говорят, Ганс Христиан Андерсен свои сказки впервые услышал от Гравелера.
Голем

Голем – это живая скала, памятник самому себе, непроходимый маразм и упрямство. Обычно лежит в болоте и твердит, что раньше было лучше. Но когда раньше – не объясняет.
Ни в коем случае нельзя его дразнить. Он способен расплющить бронетранспортер со взводом солдат. В гневе издает визгливые крики, скрежещет каменными зубами, звенит орденами и медалями. Их у него много.
Некоторые особо знаменитые Големы обвешивают себя мраморными досками, на которых золотом написаны их заслуги. К ним водят экскурсантов.
Интересно, что внутри Голем пуст. Если подойти к нему и стукнуть поленом, то можно услышать характерный звук, как из пустой бочки. Но лучше этого не делать, опасность слишком велика.
Прощание с покемонами (Дм. Горчев)
Впервые опубликовано в журнале «Терабайт», СПб, 2001 г.
Мы забыли покемонов.
Мы разъехались летом кто куда, а покемоны дожидались нас в своих пыльных покеболах, вздыхали, разминали затекшие крылья, рога и плавники, ждали осени.
Но осенью Константин Эрнст приказал общероссийскому телевидению больше никогда не показывать покемонов, потому что к нему приходил Страшный Мастер Телепузиков, скрежетал зубами, гнул кочергу, щелкал плеткой-семихвосткой и обещал всех поджечь, если по общероссийскому телевидению еще раз покажут хотя бы одного покемона. И перепуганный Константин Эрнст кивал головой: да-да, конечно, мне и самому эти покемоны не очень, знаете ли, вот другое дело Телепузики, да-да.
И мы стали смотреть Телепузиков и читать журнал Ом, а покемонов забыли, как забыли когда-то передачу Будильник и журнал Моделист-Конструктор, из которого можно было вырезать бумажную космическую станцию Салют с крылышками, солнечными батареями и переходным отсеком для пристыковки грузового корабля Прогресс с посылками для космонавтов.
На самом деле про покемонов теперь уже никто ничего толком не помнит. Например, все думают, что покемонов придумали японцы. Это совершеннейшее вранье. Японцы за последнюю тысячу лет придумали только чайную церемонию и несколько хайку, а все остальное: роботов, автомобиль Хонда и Сони-Плэйстэйшн они просто довели до ума. Японцы именно тем и знамениты, что все могут довести до ума, даже если вы им дадите автомобиль Таврия, они и его до ума доведут.
А тут однажды прочитал один японец книжку про чебурашку, ничего не понял, конечно, потому что ни один японец по-русски читать не умеет, им по-русски читать не нужно, по-русски все равно ничего хорошего не напишут, зато очень уж ему понравились картинка: не мышонок, не лягушка, а что-то составное как робот-трансформер, который у японцев почитается за наиглавнейшую японскую ценность.
Отнес этот японец картинку в компанию Нинтендо, там все от радости низко друг другу поклонились, и через две недели все Сеги цивилизованного и даже не очень цивилизованного мира уже показывали игрушку про сто пятьдесят одну модификацию Чебурашки. Через месяц – уже двести пятьдесят одну. На этом Нинтендо остановилась, потому что число 251 – это последнее число, которое изучают в японских школах. Им дальше считать не нужно, за них компьютеры все остальное считают.
Если бы писатель Эдуард Успенский был японцем, он бы никогда не придумал Чебурашку. Но если бы он сначала придумал Чебурашку, а потом сразу стал японцем, он бы придумал двести пятьдесят одного покемона гораздо раньше, чем Нинтендо, и сидел бы сейчас на собственном острове в самой середине самого Средиземного моря, и звонил бы ему Билл Гейтс, чтобы перехватить пару миллиардов до пятницы. А писатель Эдуард Успенский отвечал бы ему, что без проблем, хоть до следующего вторника. А Билл Гейтс дал бы ему за это Секретную Версию Виндоуз, которая НИКОГДА не виснет. И писатель Эдуард Успенский раздал бы эту версию всем своим друзьям и знакомым, а те – своим друзьям и знакомым, и скоро у всех у нас была бы такая Секретная Версия, и всем было бы Счастье, кроме линуксоидов, которые все бы лопнули от злости.
А вместо этого писатель Эдуард Успенский забросил Чебурашку и начал сочинять истории про Простоквашино, и теперь вынужден вести по телевизору передачу «В нашу гавань заходили корабли», чтобы хоть как-то свести концы с концами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10