Такой же ситуация представлялась и Черчиллю в Лондоне. В тот же день, 11 марта, он отправил Кардену следующую телеграмму:
«Ваши первоначальные инструкции делают упор на осторожность и заранее обдуманные методы, и мы высоко ценим искусность и терпение, с которыми вы продвигались до сих пор без потерь. Однако результаты, которых необходимо добиться, достаточно велики, чтобы оправдать потери в кораблях и личном составе, если нельзя достичь успеха по-иному. Прорыв через Чанак может решить исход всей операции... Мы не хотим торопить Вас или требовать от Вас чего-то вопреки Вашему мнению, но мы четко осознаем, что в какой-то момент Вашей операции Вы должны поторопиться с решением, и мы желаем знать, считаете ли Вы, что этот момент сейчас настал».
13 марта на нескольких тральщиках были сформированы новые команды — как и ожидал Кейс, призыв к добровольцам нашел немедленный отклик, — и той же ночью атака возобновилась с большой решительностью. Вражеские артиллеристы дождались, когда траулеры и сторожевые лодки оказались на середине минного поля, и, включив одновременно все прожектора, открыли сосредоточенный огонь. На этот раз траулеры оставались за работой до тех пор, пока все, кроме трех, не вышли из строя, и эффект этого был виден на следующее утро, когда многие мины относило течением вниз, и там их подрывали. С этого момента было решено впредь проводить траление днем, и появились надежды, что будет сделано достаточно, чтобы флот смог начать полномасштабное наступление на Нэрроуз 17 или 18 марта.
Тем временем Карден все еще не ответил на депешу Адмиралтейства, и 14 марта Черчилль телеграфировал ему снова. «Я не понимаю, — писал он, — почему тральщикам должен мешать обстрел, который не наносит потерь. Две или три сотни погибших было бы умеренной ценой за очистку такого пролива, как Нэрроуз. Я высоко ценю Ваше предложение прислать добровольцев из флота для траления мин. Эту работу необходимо выполнить, невзирая на потери в людях и малых кораблях, и чем скорее это будет сделано, тем лучше.
Во-вторых, у нас есть информация, что в турецких фортах не хватает боеприпасов, что германские офицеры шлют унылые рапорты и призывают Германию слать больше. Предпринимаются все возможные усилия для поставок боеприпасов, всерьез думают об отправке германской или австрийской подводной лодки, но, очевидно, к этому еще не приступили. Все вышесказанное — абсолютный секрет. Из всего этого ясно, что операция должна развиваться методически и решительно ночью и днем. Ныне враг обеспокоен и встревожен. Время дорого, поскольку вмешательство субмарин требует серьезного внимания».
На эти послания Карден ответил, что полностью понимает ситуацию и что, несмотря на трудности, начнет главное наступление, как только сможет, возможно 17 марта.
Карден был болен. При возросшем напряжении в ходе боев он потерял способность есть и очень мало спал по ночам. Его тревожили неудачи с гидросамолетами, с минами и неприятности с погодными условиями. Ему потребовалось два дня, чтобы собраться с мыслями и ответить на послания Черчилля, и теперь, когда он обязался начать эту решительную фронтальную атаку, его уверенность стала улетучиваться. Не то чтобы он явно потерял веру в это рискованное предприятие, но при его ослабленном физическом состоянии он, похоже, понял, что больше не имеет личного права командовать им.
Отдавая дань Кардену, возможно, следует вспомнить, что лишь случайно он вообще оказался в Дарданеллах, этот пост должен бы занимать адмирал Лимпус, глава бывшей британской морской миссии в Турции, человек, который знал все о Дарданеллах. Но когда Лимпус покидал Константинополь, Турция все еще сохраняла нейтральный статус, и британцам не хотелось раздражать турок, сознательно посылая блокировать Дарданеллы человека, знавшего все их секреты. Поэтому Карден был повышен со своей должности начальника верфи на Мальте, и до начала операции он уже успел провести долгую зиму на море у пролива. Нельзя сказать, что операция давила на него — в действительности он сам предложил метод наступления, — но, соглашаясь с этим на первом месте, можно представить, что на него давило осознание того, что он идет тем путем, которого и ожидал от него молодой первый лорд. А сейчас эта крайне опасная операция оборачивалась для него в потрясающую, страшную вещь. С самого начала она приобрела импульс выше всего разумного, и, поскольку он еще не провел ни одного крупного боя, не потерял ни одного корабля и всего лишь несколько моряков, он понимал, что надо продолжать операцию. Но он ее страшился.
15 марта после еще одной жуткой ночи Карден сказал Кейсу, что больше не выдержит. Это означало конец его карьеры, вице-адмирал де Робек и Кейс уговаривали его передумать. Но на следующий день специалист с Харли-стрит, служивший на флоте, осмотрел Кардена и объявил, что тот находится на грани нервного истощения, ему необходимо немедленно отправляться домой.
Атака должна была начаться в течение сорока восьми часов, а нового командующего еще предстояло спешно найти. Старшим по званию был адмирал Вемисс, командир базы на острове Лемнос, но он сразу же отказался от назначения в пользу де Робека, который участвовал в боях с самого начала. 17 марта Черчилль сообщил по телеграфу о своем согласии с такой расстановкой и отправил де Робеку следующее послание:
«Лично и секретно от первого лорда. Вверяя Вам с огромным доверием командование Отдельным Средиземноморским флотом, я полагаю... что Вы после личного и независимого анализа придете к заключению, что предлагаемая скорейшая операция разумна и целесообразна.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20