Зерно, вино, масло, соль невероятно возросли в цене; за неимением хлеба ели виноградные выжимки, издохших животных, коренья. В день Пасхи 1195 г. Алиса, дама Рюмийи (сеньория в диоцезе Труа), удивилась, увидев, как мало народа присутствует на приходской мессе. Кюре объяснил ей, что большая часть прихожан занята поисками корней в полях, дабы утолить голод. Растроганная Алиса велела доставить им продовольствие и приказала, чтобы отныне третью часть принадлежавшей ей десятины отдавали в Пасху жителям прихода. Кроме того, каждый из них должен был получать на пять ливров хлеба. Но что значило такое милосердие перед безмерностью бедствия! В 1197 г. несметное множество людей умерло от голода, как свидетельствует Римская хроника. Выражения вроде «multi fame perierunt, moriuntur fame rnillia millium» часто рождаются из-под пера хронистов, и их следует понимать буквально.Голод в ту эпоху — не только лишения, нужда, страдание, но и смерть. Чтобы понять, до какой степени истреблял он во Франции целые провинции, представьте себе то, что происходит еще в наши дни в некоторых районах южной Африки, Австралии или Индостана. Даже самые богатые и могущественные страдали от него: льежский хронист утверждает, что они дошли до того, что ели падаль. «Что же до множества бедняков, то они умирали от голода, — добавляет он, — они падали на площадях, их видели лежащими с утра у врат нашей церкви, стенающих, умирающих, моливших о раздаче подаяний, которые производились в первый час». Но и самим монахам недоставало самого необходимого. «В этот год 1197

не хватило зерна. Со дня Богоявления и до августа нам пришлось потратить на хлеб более ста марок. У нас не было ни вина, ни пива. За одиннадцать дней до жатвы мы еще ели ржаной хлеб».Крики голодных были услышаны и за пределами страны, в Италии и Риме. Папа Иннокентий III в послании епископу Парижскому приписывает, естественно, сей бич гневу Божьему. Это наказание за преступление, совершенное французским королем Филиппом Августом, поскольку тот упорствует, отталкивая свою законную жену, Ингебургу Датскую.Несчастье состояло и в том, что одни бедствия порождали другие. Голод вызывал к жизни разбой. «Чтобы не помереть от голода, многие люди стали ворами и были повешены», — свидетельствует хронист из Аншена. Он преувеличивает, ибо большая часть разбойников безнаказанно жила своим ремеслом.Попробуйте вообразить себе общество, в котором не существует безопасности ни для имущества, ни для людей. Нет охраны порядка и мало правосудия, особенно за пределами больших городов; каждый защищает, как может, свои кошелек и жизнь. Воры орудуют средь бела дня и на всех дорогах, нападая преимущественно на храмы, изобилующие золотом и ценными предметами. Хронист из монастыря св. Марциала в Лиможе Бернар Итье отмечает частые пропажи серебряных сосудов, золотых чаш, манускриптов, украшенных драгоценными каменьями. Вор, оставшийся непойманным, унес знаменитый реликварий из золота, подаренный Карлом Великим капитулу св. Юлиана Бриудского. Монахи в связи с этим лишь смогли обрушить на виновного ужасный перечень анафем:Да будет он проклят живущий и умирающий, вкушающий и поющий, стоящий и сидящий! Да будет проклят он в полях, лесах, лугах, пастбищах, горах, равнинах, деревнях, городах! Пускай его жизнь будет краткой, а имущество разграблено чужеземцами! Пусть неизлечимый паралич поразит его глаза, чело, бороду, глотку, язык, рот, шею, грудь, легкие, уши, ноздри, плечи, руки и так далее! Да будет он подобен страдающему от жажды оленю, преследуемому врагами! Да станут его сыновья сиротами, а жена обезумевшей вдовой!Отлучение злоумышленников от Церкви — слабая защита. И, словно бы Франции не хватало с лихвой собственных дерзких мошенников, Англия посылала ей своих. В 1218 г. некто из-за Ла-Манша попытался украсть серебряные сосуды и канделябры из парижского собора Богоматери. Скрываясь много дней в верхней части нефа, тогда перекрытого стропилами, он ночью опустил веревку с крюками, чтобы подцепить то, чего так страстно желал. К несчастью для него, от горящих свечей загорелись шелковые драпировки, вывешенные ввиду праздника Успения Богородицы, все вспыхнуло, прибежали люди, и вор был схвачен.Более опасные разбойники объединялись в вооруженные отряды, грабя паломников и купцов, сжигая крестьянские хозяйства, даже беря приступом небольшие бурги. В 1206 г. группа крестоносцев, возвратившихся из Константинополя, направлялась в свой родной край, Пикардию. Они ускользнули от ломбардцев и от альпийских горцев; но в Сен-Ламбере, близ Беле, на них напала одна шайка. Перерыли их кладь; но паломники везли с собой ценные реликвии и поспешили откупиться. Через несколько лье, в Амбрене — новая банда, другой выкуп. И, вне сомнений, на большей части пути было то же самое. Эти разбойники с большой дороги были преимущественно наемниками: арагонцами, наваррцами, басками, брабантцами, немцами — висельниками, прибывшими на службу к принцам и королям. Когда им переставали платить, они убивали и грабили ради собственной выгоды. «Рутьеры» или «коттеро» Филиппа Августа, преемниками которых станут «большие роты» Карла V и «живодеры» Карла VII, — одна из открытых ран на теле общества, неизбежное зло, военный инструмент, который все осуждают, но без которого никто не может обойтись. Тщетно Церковь отлучает этих разбойников и обличает тех, кто их использует — с их помощью восполняется нехватка феодального ополчения, а потому они участвуют во всех походах и войнах. Их предводители так хорошо несут службу, что короли превращают их в высокопоставленных лиц с большими доходами, наделяют титулами и сеньориями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160