Лишь трое из выслушанных свидетелей были пассажирами третьего класса. Двое из них сообщили о том, что их не пускали на шлюпочную палубу, но американским законодателям не захотелось вникать в подробности. Опять-таки, протоколы не дают оснований говорить о намеренном замалчивании этого вопроса — к нему просто-напросто никто не проявил интереса.
Британская следственная комиссия еще более равнодушно отнеслась к вопросу о пассажирах третьего класса. Мистер У. Д. Харбинсон, официально представлявший их интересы, заявил, что не может найти никакого намека на дискриминацию, и в отчете лорда Мерсея о фактах дискриминации не говорилось ни слова, хотя ни у одного пассажира третьего класса не были взяты свидетельские показания, а единственный оставшийся в живых из стюардов, обслуживавших третий класс, откровенно признал, что людей из третьего класса до часа пятнадцати минут почти не выпускали на верхние палубы.
Даже самих пассажиров третьего класса дискриминация не особенно волновала. Классовые различия они принимали, как принимают правила игры. Один из них, Олаус Абельсет, считал доступ на шлюпочную палубу привилегией, которая дается вместе с билетом на право проезда первым или вторым классом… даже если судно тонет. Он был удовлетворен тем, что ему позволили остаться наверху.
Занималась заря новой эры, и с той ночи пассажиры третьего класса никогда больше не исповедовали такой житейской философии.
Что касается людей, находившихся на диаметрально противоположном полюсе общества, то их привилегированное положение безоговорочно принималось как само собой разумеющееся в последний раз. Когда в 1908 году тонул принадлежащий компании «Уайт Стар Лайн» пассажирский лайнер «Рипаблик», капитан Силби объявил пассажирам при посадке в шлюпки:
— Запомните! Сначала садятся женщины и дети, потом пассажиры из кают первого класса, затем все остальные!
На «Титанике» не объявлялось о таком правиле посадки, но его концепция все еще коренилась в умах публики, и пресса поначалу попыталась предупредить возможную критику действий и поступков пассажиров первого класса. Когда стало известно, что Исмею удалось спастись, «Нью-Йорк сан» поспешила объявить:
«Исмей вел себя с исключительным благородством… никто не знает, как мистер Исмей сам попал в спасательную шлюпку; предполагается, что он лично захотел объяснить своей пароходной компании обстоятельства катастрофы».
Позже первому классу никогда не сходило все с рук так гладко. Фактически положение стало резко меняться сразу же после гибели «Титаника». Уже через считанные дни Исмей оказался у позорного столба. Не прошло и года, как одна — спасшаяся с «Титаника» видная в обществе особа развелась со своим мужем только из-за того, что ему, как гласила молва, «посчастливилось» спастись. Самым неудобным из доставшегося в наследство от тех, кто был на «Титанике», оказался новый стандарт поведения, ставший эталоном для оценки действий и поступков известных или выдающихся людей в чрезвычайных ситуациях.
До этого было проще, ибо «Титаник», помимо всего прочего, являлся последним выставочным стендом богатства и высшего общества, еще вызывавшего восхищение рядовой публики. В 1912 году не существовало звезд кино, радио и телеэкрана; выдающиеся спортсмены еще очень низко котировались в глазах общественного мнения, а мир богемы пока прозябал В полнейшей безвестности. Поэтому весь блеск и сияние чужого великолепия для скрашивания своей беспросветной жизни рядовая публика могла получать только от людей, занимавших высокое положение в обществе.
Подобного рода интерес публики к высшему свету хорошо понимала и в полной мере использовала пресса. Когда «Титаник» отплывал в Америку, «Нью-Йорк таймс» поместила на первой полосе список его высокопоставленных пассажиров. После того как «Титаник» затонул, «Нью-Йорк америкэн» сообщила об этом 16 апреля в развернутом подзаголовке, почти полностью посвященном Джону Джекобу Астору; в конце материала сообщалось, что, кроме Астора, погибло еще 1800 человек.
18 апреля «Нью-Йорк сан» в таком же ключе рассказала о страховых аспектах катастрофы; большая часть этого материала была посвящена жемчугам миссис Уайднер.
Никогда позже признанное богатство не занимало умы столь основательно. С другой стороны, никогда больше богатство не выставлялось столь откровенно напоказ, не было таким по-театральному зрелищным. Джону Джекобу Астору, например, ничего не стоило выбросить, не задумываясь, 800 долларов за кружевной жакет, который демонстрировал на палубе какой-то торговец во время стоянки «Титаника» в Квинстауне. Для Райерсонов не было необычным брать с собой в дорогу 16 сундуков. Ста девяноста семьям, ехавшим на «Титанике» в первом классе, помимо сотен стюардов и стюардесс, прислуживали служанки, камердинеры и всевозможные няньки и гувернантки. Для этих личных слуг на палубе C был предусмотрен особый салон с тем, чтобы джентльмены могли заводить на корабле разговор с любым приличным незнакомцем без риска оконфузиться, узнав, что заговорили, например, с драгоманом Хенри Слипера Xapпepa.
Или взять прибытие спасшихся в Нью-Йорк. Миссис Астор встречали на двух автомобилях, в которых находились два врача, квалифицированная медсестра, секретарша и Винсент Астор. Миссис Джордж Уайднер встречали не на автомобиле, а на особом поезде, состоявшем из личного пульмановского вагона, еще одного вагона — балластного — и локомотива. Для миссис Чарлз Хейс тоже был подан особый железнодорожный состав из двух салон-вагонов и двух спальных вагонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61