- Новая песенка на красивой голубой бумаге? - радовался Главный Редактор. - Поздравляю вас, господин Алоиз. Я ведь знаю, что это вы ее написали.
- У Леокадии нет очков, - объяснял Алоиз. - Но песенки сочиняет она.
- Реклама, реклама, дорогой Алоиз, - говорил Главный Редактор. - Я в это не верю. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы обыкновенный крылатый конь что-то сочинял.
Но каждый раз помещал новую песенку в специальной рубрике под названием "ИЗ ТАЙНИКА ЛЕОКАДИИ".
- Это не мой тайник, где спрятана РАДОСТЬ, - говорила Леокадия. Это тайник, в котором хранится ПРИНУЖДЕНИЕ: ведь я сочиняю из-под палки.
Но в один июльский день тайник Леокадии оказался хранилищем не только палки, а куда больших НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Потому что о новой песенке Леокадии какой-то критик написал: "Не слишком ли много травы?"
В моем укромном тайнике
Всегда растет ромашка,
Там целый день цветет сирень,
И мята там и кашка...
Туда от всех я ухожу
И все гляжу, гляжу, гляжу...
- Он должен был просто написать, что не любит траву, - сказала Леокадия. - Ведь мне же нет дела до его бифштексов.
Шло лето. На Шестиконном сквере становилось все жарче, Алоиз и Леокадия целыми днями загорали. Алоиз совсем почернел, а Леокадия наоборот выгорела, но все равно казалась всем очень красивой, ведь стихи ее теперь печатали в "Стихотворной газете". Дети, жившие по соседству, разъехались куда-то, но Леокадию теперь навещали дети с других улиц и даже из других городов. Они приезжали, чтобы поглядеть на Леокадию.
- Я знаю, тебе очень хочется на мне прокатиться, - говорила она Алоизу. - Но я не для того печатаю мои песенки, чтобы на мне ездили верхом и держались за мои перья. Это просто НЕПРИЛИЧНО.
Она теперь частенько задумывалась над тем, что прилично, а что неприлично.
- Я должна научиться этому самому заграничному - как его? ОРЕВУАРУ, - сказала она, - чтобы знать как обстоит дело с этими приличиями.
- Я буду тебя учить тому, чему учил меня один старый извозчик, предложил Алоиз. - Только думай над тем, что я говорю.
Леокадия принялась жевать из торбы овес, купленный за проданные песенки, а тем временем Алоиз прочел ей небольшую лекцию.
- Во-первых, никогда не говори: "Ах рвань хомутная!" или "Клянусь оглоблей, я падаю!"
- Клянусь оглоблей, я падаю! - воскликнула в испуге Леокадия.
- Во-вторых, не езди окольными путями.
- Как жаль, - снова прервала его Леокадия. - Я так люблю летать вокруг да около.
- И в-третьих - уважай лошадь.
- Ну, тогда пошли в кафе, - потребовала Леокадия. - Лошадь хочет пить.
И они отправились в золотисто-коричневое кафе.
Но тут, перед самым кафе, Леокадия вдруг увидела нечто такое, отчего сразу забыла про мороженое со взбитыми сливками.
- Сережки! - закричала она. - Вербные сережки... Снег как талое мороженое...
- Что ты несешь, Леокадия? И снег тает, и сережки бывают в МАРТЕ, а теперь ИЮЛЬ. И как могло растаять мороженое, раз оно еще не заказано?
Но они так и не заказали мороженое, потому что вдали, на другой стороне Миндальной аллеи, на углу улицы Пегаса, увидели корзины с синими васильками и белыми ромашками, а из-за этих сине-белых корзин выглянуло румяное лицо Цветочницы.
- Видишь? - обратилась к ней Леокадия. - ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Скажи только, какое ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ за тем, которое уже ПОСЛЕДОВАЛО? Буду ли я и дальше писать стихи?
Но в ответ Цветочница запела:
А вот василечки, а вот васильки.
Собраны в поле у синей реки,
В поле - на воле, за темным лесом.
А ну, налетай, поэтесса!
- А я вовсе никакая не Поэтесса, - возразила Леокадия. - Сама знаешь, что мне пришлось торговать стихами из-за крыльев. Придумай мне какое-нибудь ПРОДОЛЖЕНИЕ. Что меня еще ждет?
- ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ, - ответила Цветочница. - Ты придумаешь его сама. А если бы у тебя не получилось...
- Тогда что? - воскликнула Леокадия.
Ромашки, ромашки,
Полевые, луговые
Покупайте,
Налетайте!..
И поскольку Цветочница ничего больше не сказала, Алоиз купил двадцать пять букетов ромашек и три букета васильков.
- Васильки очень жесткие, - пробормотала Леокадия. - А ромашки горькие.
- Разве красивое и вкусное это не одно и то же, Леокадия? спросил Алоиз.
- Не знаю, - растерялась Леокадия. - С тех пор, как я стала сочинять песни все изменилось.
Раньше дождик был дождем, а теперь хоть тресни,
Должен стать дождливым словом в песне.
Раньше дождик просто падал или шел,
А теперь ему должно быть в строчке хорошо.
Даже грусть, когда она приходит к нам с дождями,
Стать должна дождливо-грустными стихами.
А туман, что стелется над полем
Станет только песенкой - не боле.
- А знаешь, что я придумал, Леокадия? - сказал Алоиз. - Ты вовсе не обязана сочинять.
Леокадия остановилась посреди Миндальной аллеи как вкопанная.
- Как это я сама об этом не догадалась?
ЛЕОКАДИЯ И ВЫСОКАЯ ЧЕСТЬ
- Леокадия? - спросил Незнакомый Господин.
Он сидел на скамейке на Шестиконном сквере, словно бы поджидая Леокадию.
- И Алоиз, - отозвалась Леокадия. - Мы теперь с ним опять равны, потому что я не пишу больше стихов.
- Этого не может быть! - воскликнул Господин. - Вы просто обязаны. Особенно теперь, когда вам выпала такая честь.
- А откуда она выпала? - спросила Леокадия. - Она меня не раздавит? У меня ведь такие нежные перья.
- Вот-вот. Как раз о том и речь. Наш Президент восхищен вашим изящным пером. Вечером в воскресенье он дает в вашу честь БАНКЕТ.
- БАНКНОТ? - переспросила Леокадия. - Это ведь деньги, правда? Ну что же, я очень рада, что он мне их дает. Я ведь больше не сочиняю!
- И все же вы ДОЛЖНЫ пойти в воскресенье на прием, а то Президент обидится. И будут неприятности.
- Я не люблю никому доставлять неприятностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35