Оркестр оборвал мелодию и в цирке стало так тихо, что у Леокадии от страха задрожали ноги и она на мгновенье лишилась голоса. На крыльях, освещенных рефлекторами, вспыхивали желтые, оранжевые и фиолетовые блики. Казалось, что расцвели все люпины на свете.
И вдруг дрессировщица крикнула.
- Сейчас не ее выход! Сейчас МОЙ выход!
И громко расплакалась.
И тогда весь зал закричал в один голос:
- Сейчас не ее выход!
- Не ее выход!
- Не волнуйтесь, пожалуйста! - замахал руками Директор цирка. Это сюрприз! Бесплатный номер! Помесь конины с гусятиной! Эй вы, уберите декорацию!
- Декорацию? - возмутилась Леокадия. - Во мне нет ничего искусственного, ни единого зуба. Я НАСТОЯЩИЙ КОНЬ С НАСТОЯЩИМИ КРЫЛЬЯМИ!
- Так чего тебе здесь надо? - рассердился Директор. - Подумаешь, какое искусство летать на настоящих крыльях!
- А я и не летаю, - возразила Леокадия. - Эти крылья просто для украшения!
- Ах так, - обрадовался Директор цирка. - Тогда мы их можем просто выщипать! Эй, клоуны, сюда!
Но Леокадия вовсе не собиралась ждать, пока клоуны ее ощиплют. Во-первых, это, наверно, очень больно, а во-вторых - только этого еще не хватало, чтобы ее на глазах у всех, на арене, ощипали, словно гусыню.
- Пойдем, Алоиз, - вскинула голову она, - здесь не ценят настоящего бескорыстного искусства.
И с большим изяществом поклонилась публике.
Но тут завистливый Медар не выдержал, подошел и вцепился зубами ей в зад.
Внезапно в цирке стало темно. Это Леокадия, словно огромная птица, от испуга забила крыльями. Песчаная мгла поднялась в воздух и заклубилась. Свет рефлекторов померк.
И хотя это был не ее выход, именно ИМ завершилась в тот день цирковая программа.
Алоиз и Леокадия дружно помчались прочь и перевели дух только на перекрестке улицы Приключений и Миндальной аллеи.
- Молодец Медар... - пропыхтел Алоиз. - Вовремя вцепился тебе в задницу. Без этого некоторым нечего и пробовать взлететь!
Леокадия задрала морду вверх и загляделась на синие лампочки, горевшие над Миндальной аллеей.
- Голубой люпин, - прошептала она. - Оранжевый люпин... Фиолетовый... Желтый... Ах, Алоиз, как прекрасно вдруг очутиться на сцене!..
ЛЕОКАДИЯ И ИЗВЕСТНОСТЬ
Солнце согрело землю и в домах вокруг Старой площади раскрылись окна. То одна, то другая половина окна, поймав яркий луч, направляла его прямо на Леокадию и по крыльям ее скользили веселые солнечные зайчики. Какой-то Старичок прошел через сквер и направился к Леокадии.
- Добрый день, - приподнял он шляпу. - Археоптерикс Азиатикус?
- Прошу прощения, но у меня нет словаря, - отвечала Леокадия. - Вы наверное китаец?
- Да нет, что вы, что вы! - засмеялся Старичок. - Я просто подумал, что вы принадлежите к семейству археоптериксов-гигантов.
- Я никому не принадлежу, - гордо ответила Леокадия. - У меня нет никакого семейства. Есть только друг Алоиз. Мы с ним работали в паре, в одной пролетке. А теперь умираем с голоду тоже на пару.
- Я сразу заметил, что вы животное вымирающее. А вернее - давно вымершее. Могу предоставить вам работу в Палеонтологическом музее.
- Если работа такая же трудная, как это слово, мне ни за что не справиться.
- О, нет, это совсем нетрудно, - уверял Старичок-директор. - Вы просто будете стоять между диплодоком и игуанодоном, как древнее ископаемое.
- Искупа... купаемое, - пробормотала Леокадия и вздохнула. - Так и быть, постою возле этого игудона. Пойдемте, господин китаец!
Палеонтологический музей находился на площади Трех Медведей, в огромном здании, немного напоминавшем Ратушу.
- Отлично! - воскликнула Леокадия. - Буду сидеть за перегородкой у окошечка, зевать и весь день пить кофе. Я всегда мечтала поработать в Ратуше.
Когда они вошли в музей, Леокадия заржала от восторга.
- Белые лестницы! - изумилась она. - Ковры! Огромные окна! Ах, Алоиз, когда-то мне снилась такая конюшня.
Старичок-директор велел ей надеть на задние копыта войлочные тапочки.
- Я не могу служить на задних ногах! - возмутилась Леокадия.
- Археоптерикс не должен стоять на четырех, - заявил Старичок-директор. - А вы теперь - археоптерикс. Понятно?
Может, не сразу, но постепенно все прояснилось. Стало ясно, что сидеть целый день у окошечка и пить кофе не придется. Вместо окошечка и кофе Леокадия получила мраморный постамент с надписью "АРХЕОПТЕРИКС" и выстаивала на нем без движения в рабочие часы - с десяти до двух. При этом ей не разрешалось ни моргнуть, ни переступить с ноги на ногу, ни шевельнуть ухом - разве когда в музее никого не было, но такое случалось крайне редко. Ей, как животному ВЫМЕРШЕМУ; не разрешалось даже охнуть. Это за нее делал Алоиз, который ежедневно покупал билет, чтобы войти в музей, и четыре часа подряд сидеть на скамеечке напротив Леокадии. Деньги на билет теперь у них были.
- Радуйся, что я не посадил тебя за стекло как Диплодока, говорил Леокадии Старичок-директор. После первой же ее получки он стал обращаться к ней на "ты". - Там бы ты не смогла ни вздохнуть, ни охнуть.
- Хотела бы я знать, правда ли, что Диплодок умер, - рассуждала Леокадия, когда они оставались с Алоизом вдвоем. - Глянь, Алоиз, может он шевелится, когда на него никто не смотрит? В компании с живыми куда веселее!
Но ни Диплодок, ни Игуанодон ни разу не шевельнулись. Кто знает, может, они дышали так незаметно, что ни разу не попались, а, может, и в самом деле были огромными экспонатами. Но главное, у них не было своего Алоиза, который в рабочие часы приносил бы им булочки с салатом и кусочки сахара. И такого успеха как у Леокадии у них тоже не было.
- Глядите, крылатый конь! - кричали дети. - Папа, почему теперь нет крылатых коней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35