В обоснованиях было сказано, что для армии требуется только минимум, безусловно необходимый для выполнения союзнических обязательств. Но прежде всего этот закон не мог быть использован для войны, так как его проведение едва могло закончиться к 1916 г. Железнодорожная сеть для стратегических целей была недостаточна.Численность армии мирного времени в 1914 г. достигала круглым числом 27.000 офицеров и 442.000 чел., т.е. 0,91% населения.Численность армии военного времени равнялась:

Все эти обстоятельства нам были хорошо известны. Наш взгляд на австро-венгерскую армию в 1913 г. был формулирован следующим образом: «Офицерство является главным и пока еще действительным противником разноязычности армии. Офицер отличается верностью долгу, нетребовательностью, знанием службы и пользуется доверием подчиненных. Нижние чины дисциплинированы, усердны, патриотичны, в большинстве верны императору и еще не затронуты антимилитаристическими подстреканиями. Средняя степень интеллигентности и образования ниже, чем в германской армии.Принципы, положенные в основание уставов, вполне отвечают времени. Но обучение хромало и в особенности в пехоте в течение целого ряда лет. В маневрах не могли принимать участия войска в достаточном количестве, не говоря уже об участии войсковых соединений в составе военного времени. Немногочисленные маневры войск из всех родов оружия по той же причине не давали войсковым начальникам достаточно опыта в управлении войсками».
В заключение говорилось, что «если бы австро-венгерская армия была одновременно занята борьбой на два фронта (на восточной и южной границах), то она не могла бы освободить германские силы, собранные на русской границе, что являлось настоятельно необходимым».В другом месте мнение об австро-венгерской армии было выражено в сравнительно еще мягкой форме следующим образом: «численный состав, степень обучения, организация и отчасти вооружение австро-венгерской армии оставляют желать многого».Мы бы хорошо сделали, если бы последовали примеру французов и русских, которые умели строгим взаимным контролем достигать высшей степени боевой подготовки войск союзников. Наши же отношения к Австрии не могут служить почвой для упреков нас в милитаризме. То, что главным образом ослабляло военную мощь Австро-Венгрии и что не могло изменить наше вмешательство, заключалось в разношерстности населения монархии, состоящего из немцев, мадьяров, чехов, поляков, русинов, сербов, кроатов, словаков, словенов, румын, итальянцев и цыган. 2. Военное положение Германии до войны Обзор военных мероприятий по подготовке к войне враждебных нам стран должен с полной очевидностью показать всякому беспристрастному человеку, кто стремился и побуждал других к войне. Это не был германский «милитаризм».Причины возникновения мировой войны ясна: во Франции дошедший до крайности шовинизм, в России стремление к господствующему влиянию на Балканах (панславизм) и к обладанию Константинополем, в Англии — соперничество Германии в мировой торговле, промышленности и морском флоте. Ненависть к нам соединяла их, несмотря на все существовавшие между ними разногласия. Король Эдуард довел это дело до конца. Сухомлиновский процесс раскрыл подстрекательства русской военной партии. Приказ о мобилизации в России дал последний толчок. Дорога к Константинополю должна была вести через Берлин.В последние годы перед войной делалось все заметнее, как тон французской печати становился все враждебнее и настойчивее побуждал к войне.В начале марта 1908 г. французский ген. Прюдом в «Ля Франс Милитер» призывал к войне с Германией: «Надо желать, чтобы неизбежная война наступила как можно скорее. Никогда не представится нам более благоприятного случая вновь запять подобающее место в мире, так как теперь мы можем иметь неожиданно двойную поддержку России и Англии, которая стремится уничтожить германский военный флот и ее морскую торговлю».Полк. Пьер Феликс пишет в «Рипост» 1912 г.: «Куда ни посмотришь, под каким углом зрения ни исследуешь международное положение, приходишь к выводу, что Пруссия погибла, если только тройственное согласие не останется пассивным или кто-нибудь из его политических деятелей, ставши во главе дипломатического движения, путем воздействия па друзей и врагов, поставит их в случае надобности перед совершившимся фактом вместо того, чтобы все время только лавировать. Час настал, Франция должна вновь получить потерянное… Наши матери говорили нам о реванше. Но кто говорит о реванше, тот думает о нападении».«Ля Франс Милитер» 17-го января 1912 г. пишет: «Все наши мысли должны быть о войне».Жорж Обер в своей книге «Франко-германское безумие», вышедшей в Париже за 4 месяца до войны, говорит, что вина вовлечения обеих стран в колоссальный военный конфликт должна быть приписана не Германии, а Франции.Этим взглядам соответствуют громадные вооружения наших противников, которые уже были описаны. Бремя, взятое на себя особенно Францией, было так велико, что выдержать его долгое время не представлялось возможным. Все было рассчитано на близость войны.Бельгийские дипломаты в Париже, Лондоне и Берлине, чьи доклады стали нам известны впоследствии, высказывают относительно военного и политического положения те же суждения, что и мы. Собранные полк. Швертфельгером бельгийские документы содержат преимущественно материал для определения причин мировой войны. («О европейской политике: Идея реванша и панславизм»). «Они показывают с непреложностью», резонно замечает он в предисловии, «что до летних дней рокового 1914 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90