В коридоре, нашаривая в темноте защелку замка, он попросил:
– Геш, считай пока, что никакого разговора не было. Договорились? Просто зашли, поговорили. А дальше видно будет.
«Завелись! – подумал Скачков. – К кому они сейчас? К Алехе Маркину?»
В ванной прекратился плеск воды, и Клавдия, вытирая руки, вышла проводить. Комов, не вызывая снизу лифта, сбегал по лестничному маршу.
Торопясь бежать вдогонку, Федор доверительно придвинулся к Скачкову:
– Эх ты, он с Рытвиным обо всем дотолковался. С самим! – Покрутил пальцем возле виска: – Соображать надо, Геш.
Подошла Клавдия, прислушалась к замирающим внизу шагам.
– Что у вас тут? Переругались?
– Не обращай внимания, – сказал Скачков, запирая дверь. – Просто поговорили.
Но на душе у него было скверно.
В комнате Клавдия с неудовольствием оглядела расплесканные рюмки, просыпанную сахарную пудру.
– Удрали, не попрощались… А за Маришкой мы идем? Положив в изголовье подушечек, Скачков опустился на диван.
– Не поздновато? Может, пускай у мамы переночует?
– А завтра? – спросила Клавдия. – Или ты решил не ехать на базу?
– Ты что! – махнул Скачков. – Обязательно поедем.
Не появись он завтра на базе, Иван Степанович определенно подумает, что он заодно с бунтовщиками, расчищает место для себя. Вот глупые головы, надо же, до чего додумались!
– Мы сейчас – спать, – сказала Клавдия. – Пока ты моешься, я тут уберу и приготовлю постель.
Через несколько минут она вошла в комнату и с удивлением остановилась, – скорчившись, руки между колен, Скачков спал нераздетым. Клавдия убрала со стола, затем, негромко отворив шкаф, достала одеяло и укрыла мужа с головой, – он так и не проснулся.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Господи, Геш, ну сколько можно спать?
Проснувшись от того, что с него сдернули одеяло, Скачков сел и бессмысленно, заозирался, – нераздетый, в окружении разбросанных по дивану подушечек. В ногах, так и не тронутые ночью, лежали белой стопкой приготовленные простыни, подушки, Клавдия, свежая со сна, в косынке и халатике, хозяйничала в квартире.
– Вставай, скоро чай будет готов.
Сообразив, что он дома, что уже утро, Скачков откинулся снова и потянулся с такой силой, что встал на мостик, – онемевшее за ночь тело требовало усилий и движения.
– Геш, диван сломаешь! – рассмеялась Клавдия, быстро сворачивая одеяло.
Обеими руками он неожиданно схватил ее и сильно привлек к себе. Уронив одеяло, Клавдия неловко упала к нему на диван.
– Совсем с ума сошел!.. Геш, не дури. Да слышишь ты? Соня же в кухне, – соображаешь?
– А, Соня твоя! – проговорил Скачков и, зазевав, разжал руки.
– А я ночью вставала. Спи-ишь, – без задних ног! Согнулся, скорчился, – замерз, наверное?
Поматывая головой, Скачков сел, уперся руками. Из коридора постучали, и голос Софьи Казимировны произнес за дверью:
– Чай готов.
– Идем! – откликнулась Клавдия и, покраснев, заторопила мужа: —Вот видишь… Давай в темпе. Нам же еще надо за Маришкой зайти.
День после матча отводился команде для отдыха. В этот день тренировочная база за городом из места заточения футболистов превращалась в общий семейный дом, – ребята приезжали сюда с женами и детьми. Для футболистов топилась парная баня, детвора и жены купались в озере, катались на лодках. Затем в большой комнате, где проходили теоретические занятия, сдвигались стулья, задергивались плотные шторы и начинал стрекотать киноаппарат. Ближе к вечеру, перед тем, как возвращаться в город, все семьи собирались в столовой, – обед готовился позднее установленного часа и проходил весело и долго, – нередко до темноты.
Так завершался день, единственный, когда ребята забывали о футболе.
Наутро большой, известный всему городу красный автобус снова поджидал их на площади. После короткой отдушины начиналась привычная жизнь по раз и навсегда заведенному расписанию.
За завтраком Клавдия обратилась к мужу:
– Геш, ты не рассердишься? Я пригласила сегодня Валерию с ребенком. Пускай поедут, а? Просилась очень… Места же хватит.
Валерия, жена Звонарева, прямо-таки обволакивала своей дружбой Клавдию. У них установились какие-то свои отношения.
– О чем разговор! – согласился он, незаметно высматривая, чего бы еще съесть. Его сильному, привыкшему к ежедневный нагрузкам телу было недостаточно постного городского чаепития.
Вылезая из-за пустоватого стола, Скачков утешился: «Ладно, на базе уж…»
Стали собираться. Клавдия носилась, мотая по спине распущенными волосами. На минутку закрылась в ванной и выскочила в туго натянутых брючках, в узком свитере. Скачков, пережидая сборы, украдкой загляделся на нее: несмотря на время, она оставалась все той же длинноногой девчонкой, какой он впервые увидел ее на стадионе.
– Валерия придет прямо к автобусу, она знает, – оживленно говорила Клавдия, расчесывая перед зеркалом волосы щеткой.
Сам Звонарев работал в управлении дороги, жена его имела какое-то отношение к телевидению. Попав к Звонаревым впервые, Скачков нашел там безалаберную обстановку веселой, легко катившейся жизни. Это был дом, куда не ждали приглашения, а просто приезжали, и все. Народ толокся самый разнообразный, и часто, очень часто кое-кто из гостей совершенно не знал хозяев, как не знали его и сами хозяева. У Скачкова до сих пор сохранилось впечатление невообразимой пестроты: бороды, джинсы, мужская стрижка женщин и женские локоны мужчин; можно подумать, что мужчины стремились избавиться от последних признаков мужественности, а женщины откровенно стеснялись своей женственности. И – дым, табачный дым коромыслом.
Запихивая в сумку купальный костюм и полотенце, Клавдия без умолку трещала, – изливала накопившиеся новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20