Больше ему бывать в родных местах не довелось. Начавшаяся служба заполнила все месяцы и годы.
Текинский воин под окном тихонько напевал – избывал свою тоску: «В этой местности, подобной раю, монарх земли предался веселью и наслаждению. Он удостоил падишахскими халатами известных сардаров и воинов, которые показали образцы отваги и храбрости, он соизволил наградить их быстроногими лошадьми противника, вереницами верблюдов, палатками и шатрами на повозках и оружием…»
Нет, не будет сегодня сна… не уснуть…
На память пришли недавние столичные события, связанные с празднованием нового революционного праздника Первое мая. В качестве столичного генерал-губернатора Лавр Георгиевич обнародовал приказ по гарнизону (сочинить помог Завойко). Воинские части с удовольствием промаршировали четкими колоннами. Реяли знамена – на улицах было красным-красно. Торжества чуть не закончились уличными беспорядками. Вдруг появились орды вихрастых подростков, принялись горланить и швырять булыжники в демонстрантов, разбивать витрины. К вечеру выяснилось, что этих мальчишек наняли какие-то организаторы, каждому платили по 15 рублей. Вместе с подростками задержали литератора Колышкина. Он бушевал. Дома у него при обыске вдруг обнаружили инструктивное письмо из Стокгольма – как раз насчет провоцирования уличных беспорядков. Испугавшись, Колышкин указал на неких девиц Фалькерзен, двух сестер. У них также нашли письмо-инструкцию, только отправленное из Берлина… Революционный Петроград становился благодатной ареной для всевозможных темных сил. Орудуют свободно и с размахом, никого не опасаясь.
В окне стало серо, наступало утро. Генерал подбил под голову подушку и снова раскрыл «Записку» разведывательного отдела.В заключительной части, в самой последней строке, Лавр Георгиевич уловил сдержанный намек. Капитан Нежинцев писал: «Спасение России мне видится в исключительной решительности. Медлить опасно. Уступать и далее преступно. Поскольку мне известно благожелательное отношение вашего превосходительства к созыву Учредительного собрания, то я полагал бы свои сомнения относительно этой идеи все же изложить приватно».
Вот она, обида: «все же…» дескать, выслушай же, не на чашку чая набиваюсь!
Ах, как много нам порой мешает ширина наших погон!
– Митрофан Осипович, кажется? Прошу, прошу… Нет-нет, сюда, пожалуйста, поближе. Не курите? Прекрасно. Сам никако го табака не выношу.
Нежинцев уселся настороженно, на самый краешек кресла, чтобы не утонуть, не расслабиться. Стеклышки пенсне поблескивали настороженно. Лавр Георгиевич спрятался за бровями.
Разговор он начал с «все же», с идеи Учредительного собрания, в которой, как он догадался, молодой офицер усматривал какой-то изъян. Сам он видел в этом учреждении собрание лучших людей России, самых лучших. Так уже было после Смутного времени. Прогнали поляков из Кремля, съехались со всех концов и выбрали. И вот жили целых триста лет!
– Позволю себе указать, ваше превосходительство…
– Прошу без чинов.
– Благодарю. – Однако позы, прямизны своей, не переменил. Земский собор 1613 года, продолжал Нежинцев, постепенно загораясь, избрал на русский трон младшего из Романовых. Но слава Богу, что вышло так! Могло совсем иначе получиться. В цари ломились и Голицыны, и Милославские. А как те, так и другие Тушинскому вору руку целовали. Их бы за предательство следовало за ребро повесить или изломать на колесе, но – лезли, домогались… Минина же не избрали! Или того же князя Пожарского… Сейчас, в наше время, может получиться гораздо хуже. Право голосовать сейчас получат все. Все без исключения! Но это значит, что решающее слово будет за мужиком, ведь население российское живет по деревням. А мужик уже закуплен, покорен: ему позволили разграбить помещичьи имения и поделить землю. Все, больше ему ничего не требуется! Кто же обеспечил ему это благо, это счастье? Эсеры, партия эсеров. Вот за нее-то он и отдаст все свои голоса. Ими и напичкает все Учредительное собрание по самую крышу. Следовательно, эсеры и примутся выбирать человека на русский трон. Чего же от них ожидать? Никаких Гучковых-Милюковых они даже близко не подпустят. Проголосуют за сугубо своего – скажем, за Чернова. А то и за какого-нибудь Нахамкеса. Хорош же будет самодержец, венценосец, так сказать!Ошеломленный капитанской логикой, Лавр Георгиевич даже головой потряс:
– Тогда… позвольте!.. Что же делать?
В Нежинцеве вдруг сломалась настороженность, он сел поглубже в кресло, с удрученным видом снял пенсне и долго протирал его платочком. Обезоруженное его лицо сразу стало выглядеть на удивление домашним. Помедлил, усмехнулся:
– Мы, вообще-то, прогоняли поляков без всякого царя! С пустым троном. А справились. И без бояр, заметьте. Эта саранча вся кинулась к Тушинскому вору. Пакостная публика. Недаром Иван Грозный им головы рубил.
Он легким жестом снова насадил пенсне и выпрямился. Лавр Георгиевич невнимательно заглянул в папку с «Запиской», пере-листнул и закрыл.
– Митрофан Осипович, у вас подобраны крайне любопытные факты. Я, признаться… Ну вот хоть с этим Лениным. В Петрог рад он еще при мне приехал. Один человек не поленился и съездил на Финляндский вокзал. Ленин его испугал. Фанатик, причем с талантом все упрощать, сводить до примитивизма быто вого. И тут ваша «Записка»… Это же страшно. Что у нас делается в тылу? Ведь мы же продолжаем воевать!
Нежинцев заволновался:
– Ваше превосходительство… Виноват, Лавр Георгиевич… этот Ленин меня в данное время интересует менее всего. Это фигура ясная. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не скрывал своих планов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221